Грехом не мысля овладеть, для принуждения к пороку, бездонна чаша яств и снедь к устам пресыщено жестока.
Не в силах, мучаясь страдать, скребясь рукой под ваше платье,
я вам не смею и сказать о том, как я люблю вас,
Катя.

Порочен круг и едка вязь. Жестокий мир жестоких нравов.
Играясь и слегка глумясь, вы благосклонны для гурманов.
О, Катя! Росчерк и узор
прекрасен в образе блудницы. Нам с вами бы в грехе излиться
судьбе своей наперекор.
Скупой рельефный росчерк сна, черты сливающихся линий.
И в этом ли моя вина, что образ свеж в холстах Феллини?
Как пёс бреду за вами я по сухожилиям десницы.
О, Катя, девочка моя!
Извольте всё-таки склониться и запустить влекомый крик туда, где звёзды млечноярки,
и громким возгласом ледник растопит лёд тщедушно жаркий.
Разрушить храм, построив дом,
проститься с прежнею тоскою
и вспоминая о былом предаться неге и покою.

И грех до донышка излив, отдаться бдениям вальяжно.
Не страшно знать, как страшно жить,
любить, - чтоб умирать не страшно.


МН