Стынет чай на столике купейном –
Панацея ото всех от бед.
Мой сосед при запахе портвейном
Что-то говорит сквозь пьяный бред.
Я в ночном окне, как на иконе,
На себя гляжу издалека,
А внизу, на вымерзшем перроне,
Одинокий след проводника.
Изломав вагонные суставы,
Помыслы мои свивая в жгут,
С диким воем встречные составы
На мою на родину идут.
Чтобы остудить огонь разлуки,
Втисну лоб в оконное стекло,
И слезами всем известной суки,
Наконец, расплачусь тяжело.
А наутро, сдвинув занавески,
Буду неприкаянно смотреть
На совсем чужие перелески,
На чужое небо цветом в медь.
И сосед мой, не связавши лыка,
Анальгин жуя и цитрамон,
Будет по-дорожному мне тыкать,
Будет врать, что, мол, болеет он.
Ври, сосед, настойчиво и свято,
Пряча откровенности испуг.
Все равно мне уши словно ватой
Заложил вагонный перестук.
Ври, сосед мой, ври напропалую,
Отмывай свою святую ложь.
Я тебя за это поцелую,
Только ты судьбу мою не трожь.
И не прячься за улыбкой лисьей,
Я ведь раскусил тебя давно.
На – трояк, иди, опохмелися,
А потом сыграем в домино.