Я был давно убит на той войне.
Я воевал на ней четыре года.
Забыл свой дом, когда чернел в огне
подбитый танк мой, и легла пехота.

Но я вернулся, правда, неживой,
вернулся ветром осторожным дымным,
губами тронул крестик за горой,
и к дому проскользнул задами, тыном.

Жену увидел, выросших детей,
расцеловал их, прошуршал листвою
за огородом, вышел за плетень,
и скрылся за полынною травою.

Я видел всё, как кончилась весна,
как урожай собрали, веселились,
и мы крутились рядом, нас война
ветрами сделала, мы лишь дымами вились.

Дымами с труб, из печечных гуртов,
дымами из вечернего заката,
мы колыхались близ весёлых ртов,
увещевала нас война без слов,
кобенилась, на выдумки богата.

Потом я свадьбу видел, я кричал,
болталось сердце на шнурке в прихожей,
младенца в люльке тихо я качал,
младенец - с розоватой нежной кожей.

В тот бой, когда лопатил правый фланг,
как не заметил фаустника, братцы,
как глупо, так тогда подставить танк,
как глупо, нынче ветром задираться…

Я осторожно вышел во поля,
шуршали вслед кусты чертополоха,
и чёрная рассветная земля
была моя от выдоха до вдоха.

Была тепла со мной земля, светла,
я целовал ей треснутые губы,
земля меня любила, как могла,
любила даже выбитые зубы.


24 декабря 2009 г.
С-Петербург