Иных бандитов убивают, а некоторые из них до лет преклонных доживают в домах роскошных и больших.
Высоким каменным забором усадьбы их обнесены, любой кирпич оскален вором, вмурованным в позор стены.
Чернеют на фасаде стекла, как электрический ожог. Терьеры с пастью словно свекла на прутья делают прыжок.
Здоровы, крепки эти бесы. Но умирают каждый миг. То жертвы им звонят из леса, то детский напрягает крик.
Полет ямбодактиля
В необъятной степи Интернета приютилась избушка поэта.
Там душа, словно пчелка, живет, сносит в соты заботливо мед.
И над ушком жужжит суггестивно, ожидая награды наивно.
Или не дожидаясь наград. Никаких не осталось преград
перед ящером, веку не нужным, ямбодактилем с летом натужным!
***
Сосновые и пальмовые лапы - мороза блеклый набивной батик. Легонько амальгаму расцарапав, я вижу мертвый отрешенный лик.
Свирепость февраля, изнеможенье природы бездыханной за окном. Автобуса надсадное гуденье, как воющий над Белоснежкой гном.
Ангелы в метро
Они глядят с тоской и сожаленьем на искаженное изображенье себя самих. На вывих, на изъян мечты, обросшей грубой плотью, смертью.
Точь-в-точь, как мы глядим на обезьян, по клетке скачущих, покрытых шерстью.
***
Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно. Редко-редко луч проходит сквозь витражное окно.
Золотит иконостасы, Лики Ангелов, Творца… В нервах горечи запасы; нет ни дна им, ни конца.
Как Психея расхворалась! Что ж, хотела свить гнездо, но, бедняжка, заметалась, чуть огонь ворвался в дом...
Политику
Ты фигура, хоть и сволочь. Держишь Библию в руке. Но ни слова в ней за жизнь не прочитал. Говоришь на марсианском, тарабарском языке. На чужих планетах прячешь капитал.
Ты мерзавец и предатель. Что министр, что президент. В дипломатике под мышкой у тебя серый мозг Адама с Евой и хирурга инструмент: кесарь правит, тонко кесарить любя.
Ирод и Маккиавелли – пироманы еще те, но не дожили до радостного дня. Все маньяки и тираны у истории в хвосте и в сравнении с тобою ребятня.
Муха села на варенье... Извини за моветон! Демократия – сам знаешь – воз дерьма. Все хотят украсть идею, чип вживить, навеять сон. Технологий уникальных нынче тьма.
***
«А так как мне бумаги не хватило, Я на твоем пишу черновике» Ахматова.
А так как мою клаву что-то глючит, позволь, коллега, комп поюзать твой.
***
Иногда прошу я, как о милости, смерти со смирением молю. Вожделею темноты и сырости - и очнуться в радостном раю.
Там Престол слепит сильнее магния, воинства небесные кругом! Страшен мир. Сплошная тавромахия... Агнец Божий знает, я о чем.
***
Что ж такое история? Просто бескрайнее кладбище, где сменяют надгробия памятники да кресты, большинство из которых давно города либо пастбища. И по праху с руиной мы топчемся - я или ты.
***
лев толстой такой отстой! гоголь-моголь сухостой то ли дело Толкиен фэнтези жестокие.
достоевский шняга муть как сказала б Элка "жуть" вот Коэльо с Брауном вам не хвощи-плауны!
пушкин что-то там писал музы сгорбленной вассал у Егорки Летова много круче етова.
бунина под лавочку прочих на булавочку пусть висят себе рядком мы попкорном поплюем.
Поколенью двинутых то бишь блин продвинутых всех дороже знаковость и соломко-маковость.
За испуг вам саечку на уста вам гаечку до свиданья родные дурни благородные!..
Мой портрет
20 лет назад окончив школу, пережив великую страну, перекройки морок и крамолу, что добром сегодня помяну?
Четверых генсеков, на трибуне помахавших в свой черед рукой? Мне дороже школьный двор в июне и сирени запах. Боже мой!..
Две страны, четыре президента, штук пятнадцать всевозможных войн. Та ли это вообще планета, неужели я еще живой?
Как зовут меня? Какого сорта райских яблок я ищу в душе?! В ней полоска света распростерта, ставшая легендою уже.
В пятерне зажав ее, куда я направляюсь каждый новый день? По другому небу голодая, натыкаясь слепо на людей?
Чем сшивать бездонную прореху межвременья и небытия? Даже сердца стук подобен эху, и кружится голова моя.
На альбоме старых фотографий слоем пыль: пора сдавать в музей! Жаль, что посещений спутал график неизвестный гад и ротозей.
А ведь мог музейным экспонатом за стеклом еще лет пятьдесят простоять, веселым экскурсантам за гроши показывая зад.
Немо б улыбался, точно рыба, растворившаяся в пустоте. Глупые, счастливые, они бы убегали прочь, к своей мечте.
Превращаясь на ходу в пылинки, в брызги с бешеного колеса! Обожаю старые ботинки и людей умерших голоса.
