Снег города похож на кашель курильщика разбуженного рано.
Над тьмою поднимаются дома, уверенные в собственном величьи.
И льются воды бешеным потоком из хриплых глоток горбоносых кранов.
Дверные петли раскрывают клювы и начинают щебетать по-птичьи.
И я живу, закутавшись в снега, и затянув на шее галстук ветра.
Считаю за оттаявшим стеклом случайных птиц и зябнущих прохожих,
Не замечаю дня, а вижу вечер, и только нехорошие приметы,
Которые, намного помусолив, я через час, не замечаю тоже.
Вот так идет мой незаметный год, моя дневная спячка.
Кончаются мгновенно сигареты, и прикурив очередной бычок,
Я думаю, с досадой, что тебе, намеренно-уверенной гордячке,
Плевать на этот день, на этот дом, на серый снег и смог.
Я вижу, как отставив локоток, ты пьешь "сухое" мелкими глотками,
А в правой - догорает сигарета. Ты щуришься от дыма и тепла.
И музыка,что нас с тобой будила,что следовала,будто гимн,за нами,
Теперь погибла в поисках прохода из комнат, где гудят колокола.
Извечный и безрадостный вопрос. Так что же делать? Ничего не надо?
Для этого ведь надо знать и время, и место, и достаточно причин.
Год опустел, и место опустело, и время от парада до парада,
Как жизнь, отложенная временно на завтра, закончится за день до именин.