ПризнаЮсь вам честно, братцы:
Я евреев не терплю,
От души поиздеваться
Над их верою люблю.
Строки Ветхого Завета
Искарёжу, как хочу:
Мол, фантазия поэта.
Засмеют – так промолчу.
Нынче стало всё доступно,
Ни на что запрета нет,
И понятия «преступно»
Знать не хочет интернет.
Но случаются порою
Вот такие чудеса.
(Не поверил бы, не скрою,
Если б не увидел сам.)
Как-то раз кромсал привычно
Тридцать пятую главу
«Бытия». Устал прилично.
Вдруг стучат. И наяву
Вижу, двери открывая,
Старца, бодрого на вид.
Он вошёл и, не снимая
Круглой шапки, говорит:
«Я – давнишний твой читатель.»
И, швырнув мою тетрадь,
Закричал: «Скажи, приятель,
Ты когда устанешь врать?»
- «Я?» - «А кто же? Вот смотри-ка:
Тридцать пятая глава
«Бытия». Что начирикал?
Почитай-ка мне сперва».
- «Нет иным богам прощенья», -
Так Иаков говорил.
В деле веры очищенья
В глубине души он был
Инквизитором отменным,
Как Лойола, брат Игнат,
Тот, что ложь возвёл с изменой
В охранительный догмат...
Патриарх Иаков древний
Не сжигал и не травил,
Но сихемские деревни
От икон освободил.
Как знамёна на параде
Над поверженным врагом,
Доски ценные в окладах
Отправляются на слом.»
- «Хватит!» - Ярости румянец
Щёки старца озарил.
- А теперь читай, поганец,
То, с чего ты сотворил
Эту мерзость. Вот наш Ветхий,
Тридцать пятая глава.
В ней на всё найдёт ответы
И читаталь. Ну, давай.»
1 Бог сказал Иакову: встань, пойди в Вефиль и живи там, и устрой там жертвенник Богу, явившемуся тебе, когда ты бежал от лица Исава, брата твоего.
2 И сказал Иаков дому своему и всем бывшим с ним: бросьте богов чужих, находящихся у вас, и очиститесь, и перемените одежды ваши;
3 встанем и пойдем в Вефиль; там устрою я жертвенник Богу, Который услышал меня в день бедствия моего и был со мною [и хранил меня] в пути, которым я ходил.
4 И отдали Иакову всех богов чужих, бывших в руках их, и серьги, бывшие в ушах у них, и закопал их Иаков под дубом, который близ Сихема. [И оставил их безвестными даже до нынешнего дня.]
5 И отправились они [от Сихема]. И был ужас Божий на окрестных городах, и не преследовали сынов Иаковлевых.
Патриарх глядит, как режет:
«А теперь – тебе вопрос:
Ты зачем всё время брешешь,
Точно глупый старый пёс?
Грех обмана – грех тяжёлый.
В чём меня ты обвинил?
И за что меня с Лойолой
(Тьфу ты, Господи!) сравнил?
Уверяешь беспардонно,
Будто в землю зарывал
Я какие-то... иконы.
(Я их сроду не видал.)
Я упрашивал домашних,
Обуздав крутой свой нрав:
«Бросьте ИДОЛОВ вчерашних!»
Разве в этом я не прав?
А соседей я не трогал
Веры их я не лишал.
Караван своей дорогой
Шёл и людям не мешал.»
- «Ну а как же «ужас Божий»?
Почему он их объял?
- «Потому что этим тоже
Нам Всевышний помогал,
Чтоб язычники не смели
Нападать на нас в пути,
И сумели мы до цели
Беспрепятственно дойти.
Всё. В стихах твоих, как в куче,
Рыться мне охоты нет.
На прощанье дам-ка лучше
Я тебе один совет.
Так запомни: знать не лишне
И в башку себе вдолбить:
ТОТ, КТО О НАРОДЕ ПИШЕТ,
ДОЛЖЕН ТОТ НАРОД ЛЮБИТЬ.
Любишь свой народ державный?
Вот ЕГО ругай. ЛЮБЯ!
И не будет, православный,
Он сердиться на тебя.
А над нами – брось глумленье!
Сам же будешь виноват:
Лопнет Господа терпенье –
Загремишь ты прямо в ад.»
Встал и вышел. Не простился.
Хлопнул дверью. «Ах ты, жид!
Чтоб ты, старый, провалился!»
Вдруг почуял: пол... дрожит!
Снизу тянет страшным жаром,
Будто я теперь сижу
Над кипящим самоваром.
Глянул вниз – какая жуть!
Там, внизу – такая бездна,
Клубы дыма, визг и вой,
Там – смола в котле железном,
Чёрт мне машет кочергой!
Заорал – и пробудился,
И испуганно жена
Говорит: «Ты что? Напился?»
- Нет. А где же сатана?
- Сатана?! Молись скорее!
Встань к иконе! – Я сейчас.
( «Ну, теперь-то я еврея
Отпугну молитвой враз!»)
Стал молиться со слезами –
Палец, как ко лбу прирос!
И печальными глазами
На меня глядит Христос.
|
