Когда Гермеса сельская свирель
взлелеет сна плоды,
и бальзамической росой
в глаза падет цвет тьмы,
молитва теплая моя нырнет в твою постель,
обвившись розой золотой
вкруг мраморной груди.
И здесь, умрет в расколе тщеты слово –
скупых грамматик вихрь.
Питая чистой тенью
садов твоих весенних
зной сердца городского,
тобой одною жив
мой демон…