...А в комнате иная жизнь текла: к лицу склонялась лампа близоруко, и ночь, где больше не было ни звука, плыла по обе стороны стола, задумавшись о чем-то о своем и не касаясь ни рукой, ни взглядом. Мы с безупречной тишиной, вдвоем, неразделенные — очнулись рядом.
Качался свет на тонком стебельке, к нему тянулось — прорастая — Слово, и тишина, припавшая к щеке, была уже не более, чем повод открыть окно, бессонное, и стечь на дно травы, и ощутить под кожей желание врасти всей кровью в речь —
и первый звук вдохнуть неосторожно.
|