Адела Василой

По-над сайтом, над болотом стихотворной графомани
Зело язвенный мужчинка, аки гордый буревестник,
Санитаром промышляет.

То пером касаясь бреда, то в истерике рыдая,
Он кричит порой от счастья, что нашёл сюжет для песни,
А всем прочим не до песен...

Прочие боятся бури! Пародиста песнь пугает,
Пытка смехом хуже дыбы, хуже каторги и смерти
От иной свиной напасти...

Дамы ёжатся в испуге, пряча рифмы под полою,
Аллегории с гламуром, и метафор полный лифчик...
И тихонечко икают.

А мужчины с шевелюрой, помоложе, повиагрей –
Те пытаются бодриться – дескать, что нам этот лысый?
Ни фига он нам не страшен!

Пародист же всё мрачнее, он всё ниже, он всё ниже,
Он уже подкрался к Музе графоманского подворья...
И всё ближе подступает...

Он баском своим рокочет, и хохочет, и щекочет...
И за крылышко хватает... Дряблый бицепс напрягает,
И за попку нежно - цап!

А Музанька-то кокетка! Вся зарделася, как роза,
Глянь, как плечиком поводит, искоса бросая взгляды...
А шипов-то нет в помине!

Графоманы же застыли, их от страха сотрясает.
И стоят они громадой, и боятся пальцем двинуть,
А не то, что заступиться!

Пародист вокруг порхает, будто гордый чёрный демон –
Вон как округляет плечи, нос повыше задирает,
Ни-че-го уже не слышит!

Пусть теперь хоть грянет буря, гром грохочет, ветер воет
Он за Музой приударил, и пародия – в кармане!
Он токует, как глухарь...

И глухой тоской пылают графоманские глазищи!
Пусть сильней они пылают, синим пламенем над бездной...
Рукописи не горят!