Моей памяти. День первый. 14 июля. Заполз в квартиру, вырвался из плена. Забыв про дверь, укрылся сквозняком. Обиды пыль, обыденности пена… И маленький будильник с маячком. Мерцает маячок, часы шагают, Чеканят в ногу, время хороня. В углу слепая нежность догнивает, И мой покой, лишившийся меня. Небритый ежик чахнет в пищеводе, - Небритый гений, ранее, зачах. Цвету в неволе, сохну на свободе, Оплывшим воском стыну на свечах. Забудь, забей, не говори о дружбе, Исчезни, синим пламенем сгори. Я буду жить, мне завтра быть на службе. Вот только, что то давит изнутри.
День второй. 25 июля. Мерцает маячок, часы шагают. И кто-то напевает в голове, Гудит, ревет, хулит и проклинает, А я молчу, я снова в меньшинстве. За стенкой льется шумное застолье, Девятый день справляют юбилей, Забьюсь под плинтус, к черту застеколье, И в зазеркалье к ночи тяжелей. Пчелиный рой живет во мне и жалит, Укусы остаются на висках. И ненависть клокочет, зубы скалит, Бульдожьей мордой с пеной на губах. Скребу бетон, обламывая ногти, Дышу на пальцы, хочется тепла. И греет сон – в нем ты кусаешь локти. И бьешь - со злости - битой зеркала. А я сижу, раскуриваю трубку, С козырной пешки в партию вступаю, Но что-то снова тянет в душегубку, И я, очнувшись, вновь не засыпаю.
День третий. 28 сентября. Мерцает маячок , часы шагают. На полку отложив свои мечты, Икнул – наверно, кто-то вспоминает, А кто? Да кто угодно, но не ты. Из глянцевой Москвы в квартиры кому, Скребутся свет, веселье, суета. Нетрезвому угару городскому, Моя по барабану тошнота. Людей не вижу, вижу отраженья, В осколках линз растоптанных толпой, Вторгаясь, вызывают отторженье, И выглядят разбросанной крупой. А мной давно проглочена обида, Занюхана, утоплена в сухом, С безвыходным упорством инвалида, Стучит в груди уставший метроном. И в горле ком, немая безразличность. Иссушенные руки холодны. Разменяна, растрачена наличность, Жилье и голова захламлены. День четвертый. 23 ноября. Стоят часы – скончалась батарейка, И больше не мерцает маячок. Закрыта, закупОрена лазейка, Душа надежно спрятана в зрачок. Распахиваю шторы, двери, окна От света щурюсь – глаз не отвожу. Срываю грязь, иссохшие волокна, Нагим на перепутье выхожу. Прогнивший кокон падает под ноги, Хрустит под пяткой кожа-кожура, Забавно – воздух лечит от изжоги, Надежней чем дубовая кора. Спасибо – я тебя не ненавижу, Спасибо – что любила, но гнала. Как Геба, что смеясь, лихую жижу, На лысину Зевесу пролила. Закрыта, закупОрена лазейка. Душа надежна, спрятана в зрачок. Стоят часы, скончалась батарейка, И больше не мерцает маячок.
|