ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ. РАСПРАВА.
Пролетели три дня, как один. Наслаждались покоем, читали И оставшихся дней не считали. И пришёл ещё раз Беньямин,
Убеждал поскорее уйти В Иудерию: «Здесь вам опасно: Ведь Толедо-то рядом»! – Напрасно! Был ответ ему только один
От Ракели: «Пойми же, мой друг, Повторю тебе снова и снова: Мой Альфонсо всегда держит слово, Он придёт и спасёт нас». – «А вдруг
Не успеет?» - «Мой рыцарь успеет, На пути своём всё одолеет, Нет такого, чего б он не смог»! - «Ну, прощай . И храни тебя Б-г»!
Так и жили, довольны судьбою. А меж тем озверелой толпою Был разрушен кастильо бен Эзра. Дон Родриго, увидевший это, У де Кастро спросил: «Где охрана? Здесь живёт короля эскривано».
Тот в ответ: «Королева сказала, Чтоб толпа одного растерзала Вместо многих». – «Его уже нет?» - «Жив пока. Но мы выйдем на след».
А толпа уже крови алкала И «изменника с ведьмой» искала, В Иудерии их не нашли И тогда в Галиану пошли.
Слуги первыми их увидали, «Басурманы идут!»- закричали Иегуда спокойно сказал: «Дочь, давай-ка уйдём в верхний зал, Там незваных гостей мы и встретим И на все их вопросы ответим».
Он-то понял: их смерть ожидает, Но пусть дочка об этом не знает И толпу за гостей принимает До конца.
Потому, сохранив хладнокровье, Он тихонько сказал ей с любовью: «Ты молчи. Объясняться с толпою Буду сам».
ПоднялИсь, сели на возвышеньи. Все сперва заходили в смущеньи И рассаживались в отдаленьи По углам.
Наконец, появился де Кастро, Голенастый, худой, головастый, И ощерился пастью зубастой: «Встань же, хам,
Перед рыцарем, да поскорей-ка! Ну, а ты что расселась, еврейка?» ПоднялИсь. И их мысли, как реки, Вдруг слились:
«Хорошо, что ребёночка скрыли: Этим жизнь мы ему сохранили». И уже перед вечной разлукой ОбнялИсь.
«Отвернись», - ей шепнул. И недаром: Сразу – боль от тупого удара. На лицо, всё залитое кровью, Он упал.
Не стонал и, теряя сознанье, Стиснув зубы, скончался в молчаньи. Тут она поняла с содроганьем: «Час настал».
То один, то другой к ней кидался, Но удар нанести не решался. Вдруг откуда-то сбоку подкрался Толстячок,
Коротышка с большой алебардой*, (То был здешний садовник Белардо). И нанёс он смертельный удар свой Ей в висок.
И на два окровавленных трупа Все накинулись жадно и грубо, Издевались и нагло, и тупо, Даже жгли!
Но де Кастро прокаркал: «Довольно! Им не страшно уже и не больно». Все отпрянули, вздрогнув невольно, И ушли.
И никто не шутил, не смеялся, Каждый будто чего-то боялся И прогнать понапрасну старался Мысль одну,
Что терзала раскаяньем поздним: «Значит, нет уже больше Фермозы… Погубили прекрасную розу. А страну
Тем спасли? Или враг нас полюбит? Или полчища вражьи отступят? Надо бить не своих: это глупо. Скажем им:
«Выходите, чего испугались?** Мы же знаем, как ваши сражались»***. И кровавые эти расправы Прекратим».****
Королева, как только узнала Об убийстве, в душе ликовала: «Ну, теперь он забудет о ней И, как прежде, вернётся ко мне».
НО НЕ ЗНАЛА СУДЬБЫ ПРИГОВОРА: КАК И МАТЬ ЕЁ АЛИЕНОРА*****, ЗА ЗЛОДЕЙСТВО ЗАПЛАТИТ СПОЛНА И ОСТАНЕТСЯ ВЕЧНО ОДНА.
*Алебарда – холодное колющее и режущее оружие: длинное копьё с насаженным лезвием. ** Опасаясь разъярённой толпы, евреи заперлись в Иудерии. Нахо – дящихся снаружи убивали: погибло сто человек. ***Три тысячи лучших воинов-евреев геройски погибли в битве при АлАр- косе. ****Расправы, действительно, прекрати- лись. *****АлиенОра – супруга английского ко- роля Генриха Четвёртого. За убийство лю- бовницы короля была заключена в крепость и вышла на свободу только после смерти мужа.
|