* * * Когда тупая безысходность крадётся к сердцу моему, и я бреду душой своей бесплодной и вижу мерзость в брошенном дому; когда бессонница, как петли, сутки нижет на белый лист моим слепым пером, – тогда является мне тот, кого нет ближе, – мой грустный ангел. И опять я вижу скользящий лик, прикрытый трепетным крылом.
И вот, сквозь мироздание стеная, души мятущейся звезда двойная, нагая и бесстыдная Алголь, в смущенном облике его читает своих предательств позабытых боль…
Найдет она себя потухшим взором? Поймет, что ей на свете суждено? Ей жить. Мне, смертному, давно уж все равно – по мне они пройдут своей тропой, стопы окровавленные, иль рядом – всё будет истинно, о добрый ангел мой, всё справедливо, только лик открой и освети ей путь горящим взглядом.
|