ИСПОВЕДЬ РАЗБОЙНИКА
(или одна документальная история…)

Я не вписался в общую систему,
Согнуться не сумел под трафарет,
Изобразивший государственную схему,
В которой и деталей таких нет…

Я меньше винтика и меньше хлипкой гайки,
Ведь с детства «забракована» душа,
Не ограненная подобием детальки,
Не стоящая честного гроша…

Я мал был ростом и худее щепки,
Я в жизни не был к выбору готов,
Но научился бить ножом легко и метко
В свои двенадцать с хвостиком годков,

Отец давно был с мамкою в разводе,
А мамка слабая и рано померла,
И стал я зарабатывать разбоем,
С ворАми стал «замазывать» дела,

Был счастлив я, когда признали воры
Меня- юнца- подельником своим,
А то, что был малой под их покровом
Покорным «сыном», это льстило им…

Я драться научился из тщеславья,
И стала вся округа уважать,
Да так, что сам отныне выбирал я-
Кому из равных руку не пожать,

Знаком мне милицейский «обезьянник»,
Не доходило дело до суда,
Мои «друзья» нечистыми деньгами
Свободу покупали мне всегда,

Я попадал израненный в больницу,
Избитый и порезаный ножом,
Но нравилось и старшим и блудницам,
Что лез я ради чести на рожон,

И я сидел в роскошных иномарках,
Сначала- сзади, позже- за рулем,
И получал их в качестве подарков,
Не думая о будущем своем,

Палил в мишень в лесу из автомата,
И без ножа гулять не выходил,
И воровал у тех, кто жил богато,
Украденное с нищими делил,

Но вся нажива в прах летела мигом,
Ни прятать, ни копить я не умел,
А тратился не в доме глупых игр,
Но лишь на ту, с которой не был смел…

Я знал ее с тех самых пор сопливых,
Она- чуть старше, Надя- имя ей,
Таких ни в жисть не видел глаз красивых,
До той поры, от розовых соплей!

И я любил и все мои победы,
Как вражий флаг бросал к ее ногам,
И говорил: «Приму любые беды,
И если надо- жизнь тебе отдам!»

Но отдавал я жизнь тогда разборкам,
И дома я почти не ночевал,
Росла рожденная в законном браке дочка,
Которой воспитанья не давал,

И верил я в святые узы дружбы,
И шел в огонь за ради этих уз,
В рядах братвы нес что- то вроде службы,
И, затрещав, разсыпался Союз…

Который я в союзе с Главным Вором
Исколесил, оттачивая грань
Своих речей, жаргонным разговором
Прикручивая области на дань!

А главный Вор все так же как и раньше
Меня при штабе мафии держал,
Но стал я замечать аккорды фальши
В его поступках, взглядах и речах,

И понял я как гнил тот мир, который
Припудрен сверху блесткой мишурой,
Где превозносят норов злой и гордый
И дружбы не заводят с добротой,

Где ценится уменье лицемерить,
И могут там, где вовсе ты не ждешь,
Обняв, заставить в искренность поверить,
И тут же, улыбнувшись, всунуть нож

С отточенным, как лезвие уменьем,
В район лопаток, молча зубы сжав,
И с тем же хладнокровным лицемерьем,
Которое опаснее ножа,

Стоять у гроба, с видимой печалью,
Надев, как маску скорбное лицо,
Что б за его обманчивой вуалью
Скрывать гнилые мысли подлецов!

И речи о потере, об утрате
Произносить, хотя бы все вокруг
Кто убивал, и кто заказчик- знали,
И сокрушаться «брат погиб и друг!»,

Я понял, что лишь «Пушечное мясо»
Орудие убийства, инструмент
Такие босяки- навроде нас,
Которым в схеме мира места нет,

И все сильней меня тянуло к дому,
Где дочь с женой, где ласка и уют,
И, став неверным миру воровскому,
Искал я избавления от пут,

Которые незримыми цепями
Страшней и тяжелей, чем кандалы,
Делами лживыми и лживыми речами
Сковали все- от пят до головы…

И предал я подельников в законе,
Закон блатных понятий не почтив
Когда,запретным яблоком влекомый,
Подсел на «дурь», уже у власти быв,

Но не прощают эти- кто у власти,
Когда героем движет героин,
Я стал для них, как минимум- опасен
Неясным поведением своим,

И рухнул я с небес на землю прямо,
Не зацепившись даже за карниз,
Среди братвы прослыл я наркоманом,
А это- всех низов последний низ!

И отвернулись бывшие коллеги,
Как армия от списанных калек,
Как государство пенсию- калеке,
Бросал мне грОши Главный человек…

Я не судил и нынче- сам я грешен,
Из тех бригад братков я не сужу,
Но, коль спросить, отвечу я, конечно,
Как рад, что им я больше не служу…

Сошел, как получается, «технично»
Я с тех прекрасноадовых кругов,
С которых у кого- то вряд ли вышло
Сойти без продырявленных мозгов,

Хотя, конечно, было бы наивно
Подумать, что с тех пор я жил в раю,
Но «соскочить» с подсидки героина
Господь помог, Его благодарю!..

Ведь был однажды день необъяснимый,
Когда с одним из преданных друзей
Мы ехали на старенькой машине,
И в монастырь мы ехали на ней…

Там очередь стояла в день длинною,
И уходила, исчезая, прямо в храм,
И мы слились с людскою той рекою,
К святым мощам, а друг пообещал,

Что многое из прошлого простится,
Коль, отстояв тот путь во всю длину,
К мощам святого в раке приложиться,
Вины осознавая глубину,

Которая дырявила мне душу,
Ударами невидимых ножей,
Когда себя других считая лучше,
Я так же ранил финкою людей!

Когда я грабил и когда наркотик,
Как демон злой душой моей владел,
«Ты должен исповедоваться, бросить,
И отвернуться от постыдных дел!»

Увещевал меня мой кореш старый,
Он понимал, такой же путь пройдя,
Как непомерно ото зла душа устала,
Грехи ее как сильно тяготят.

Неспешно люди двигались и молча,
Лишь кое- где молитвы пели вслух,
В ворота монастырские средь ночи
Вступили мы.
Когдаж пропел петух

Мы в храм вошли.
Друг положил поклон,
Я, вслед за ним,
крестясь,
склонился
трижды,

Благодаря Творца в тот миг за то,
Что довелось родиться,
жить
и выжить!

Объятый ужасом в священном полумраке
Где огоньки таинственных лампад,
Чуть освещали на иконах лики,
Я ощутил: глаза святых следят

За каждым шагом, мною совершенным,
Не только в этом храме, но- везде,
И кланялся, как будто не иконам,
А припадал к стопам живых людей!

Живых душой, а я душою- мертвый,
И об одном в тот миг святых молил:
Чтоб все, чем был еще недавно гордый,
Я навсегда, как страшный сон, забыл,

А с Образа взирала Матерь Божья,
Печалуясь о том, как я ничтожен,
И были Ее очи красивей
Чем даже у Надежды у моей!

И замер я, как вкопанный, пред Нею,
Тот кроткий свет Ее печальных глаз
Я передать словами не умею,
И ту любовь, которая лилась

Незримоощутимой благодатью,
С Иконы -из Живого Родника,
Как будто бы прощала Божья Матерь
Меня- убийцу, вора, блудника…

Когда же на колени перед ракой
Я встал, Пантелеимона глава,
Почуял, источала дивный запах,
Которого не выразят слова!

И что- то так во мне перевернулось,
Когда я приложился к тем мощам,
Как будто вновь душа в меня вернулась
И что Господь исполнить завещал

Вдруг захотелось разом мне исполнить:
Простить врагов и скорби претерпеть,
И сердце благодати преисполнить,
И «Аллилуийя» Господу пропеть!

Мне жить теперь приходится не сладко,
И времена давно уже не те,
Но душу греет тихая лампадка,
Икону освещая в темноте,

Из всех моих мытарств, из всех скитаний,
Из пройденною мною жизни всей,
Нет больших благ и больших испытаний,
Чем огонек лампады тихой сей,

И понял я, как милостив Всевышний,
Спасающий творение Свое,
Из плена мелочных и низменных страстишек
Тем благодатью греющим огнем,

Теперь он все, что в жизни я имею,
Он с виду мал, днем не заметен, но
Блуждающих в потемках я жалею,
Которым и такого не дано!

Ведь среди тех, кто лжет и лицемерит
Я видел многих пацанов таких,
Которые в понятья свято верят,
Как в кодекс чести, для парней лихих!

Так, той игрой недетскою увлекшись,
Они в себя впитали «кровь за кровь!»
И, душами наивными калечась,
Они во тьму уходят вновь и вновь!..,

О, сколько вас, друзья мои и братья,
На поле доз смертельных полегло,
И средь врагов- таких же чьих то братьев,
Как много то же зло во тьму свело!..

Как в тьму грехов «пацанские понятья»
Уводят кандалами смертных пут,
Так Заповеди Божьи к благодати
И к Свету Вечности блаженному ведут:

Из всех людей, я- худший и пропащий,
Но из всего, что в жизни я познал,
Так мало оказалось настоящим
Тот огонек, который с виду мал,

Надежнее огромных и великих
Людей, событий, чувств, понятий, дел,
Бездушных душ, личин почти безликих,
Меня в ночи духовной отогрел,

И даже в миг, когда, сомкнувши веки,
Всего лишившись, отойду во тьму,
Мне огонек любви, надежды, веры,
Коль Бог простит, укажет путь к Нему...

Пусть Божий мир для глаз моих невидим,
Но, как свидетельство Божественной любви,
Душе моей, лучами, будто нити,
Укажут путь такие вот огни...

А в эти дни, когда как будто мертвый
Для тех, кто мне дороже, чем весь мир,
Я вспоминаю, как характер гордый
По доброму сломил мне монастырь…

Как птичий хор живил больную душу,
Как слезы покаяния лились,
Как гордость я на исповеди рушил,
Когда священник говорил: «Смирись…»

И я смирялся с послушаньем всяким:
Рубил дрова, воды в бачки носил,
И огород скита лесного тяпал,
И сено для коровника косил,

И благодать того святого места,
Где пенье птиц с монашеским- одно,
И где душа- счастливая невеста,
Которой повенчаться суждено

С Самим Творцом, Хранителем Вселенной,
С Самим Владыкой, любящим людей,
Ту благодать коленопреклоненно
Я ощущал душой своею всей,

Я понял- в этой жизни нету краше
Мнгновений, чем к Причастию идти!
Когда вкушаешь из Христовой Чаши
Дары, скрестивши руки на груди!

И, как тогда, молился о прощеньи,
Я и теперь о том Его молю,
Чтоб не продлилось вечно попущенье,
Ведь я люблю, я все- таки люблю…


© Copyright: Артемий Тропкин, 2010
Свидетельство о публикации №11001124677