(Светлой памяти Н.Я. Мандельштам.)
«Ося, друг мой родной и далёкий! Милый мой, как же я одинока! И пишу я письмо в никуда. Может, ты не прочтёшь никогда
Эти строчки… За что эта участь? Как страшна она нам, неразлучным! Ты ли, ангел, её заслужил? Что же страшного ты совершил?
Милый мой! Ничего я не знаю О тебе. Но я всё понимаю. Каждый день, каждый час, как в бреду, Я с тобой под конвоем иду,
И тебе я шепчу то и дело, То, что прежде сказать не умела, А теперь вот… ночами не сплю И шепчу: «Как тебя я люблю!»
Ты со мной. Пусть я дикая, злая, Как мне жить без тебя, я не знаю. Хоть слезами беде не помочь, Плачу, плачу, родной, день и ночь.
Отзовись! Напиши мне хоть строчку. Просто, жив, мол, целую. И точка. А мои позывные просты: Это я, твоя Надя. Где ты»?
Так поэту подруга писала. Ведь она ещё правды не знала: Бесполезно любимого звать. Не жена она больше. Вдова.
Труп его на помойке валялся. О пропавшем никто не справлялся. Но два зэка случайно нашли И умершего в морг принесли.
Фельдшер в книгу амбарную номер Записал и отметил, кто помер. Ловко вырвал из мёртвого рта Золотые три зуба блатарь. А потом труп остылый зарыли В безымянной и общей могиле. «Знать бы, где»… - тихо стонет вдова. Что слова! Это только слова.
Да, теперь её мужа читают И великим поэтом считают. Запоздалая слава – она, Точно мрамор, тверда, холодна.
Скажет резко: «Сначала убили, А потом – сразу вдруг полюбили». Да,обидные, злые слова! Только всё ж… она в чём-то права…
|