Дружеский шарж автора на самого себя
Уже смеркалось на дворе, Мы спали в пианино старом, Когда явился вдруг Арье, Разя сивушным перегаром,
И выливал вино до дна Струёй янтарной из бокала Так, чтоб на клавиши попало И те пьянели от вина.
И клавиши взыграли сами, И пели с ним «Шумел камыш», И мчались из Москвы в Париж На тройке с бубенцами.
А в тройке той не заскучаешь, И он спросил меня беспечно: «Меня ты, Форте, увважаешь?» И я в ответ: «О, да! Конечно!»
А утром снова в этот зал Пришёл Арье. Хоть было рано, Уже он лыка не вязал, А говорил, что Форте пьяно.
Романс цыганский про любовь Наигрывать пытался, Но почему-то вновь и вновь К Шопену возвращался.
Хоть те же ноты у строки, Но, видно, в звучном мире Не тот Шопен, что в две руки, А тот, что был в четыре.
Шопен свою исполнил роль, И, без нарядной модности, На двух руках осталась боль В одеждах безысходности.
Любовь за занавес разлук Ушла, и всё понятно, Тех двух волшебных женских рук Не возвратить обратно.
|