ОТПУСК
Я трезвым был, я не был пьян, Когда, сложив всё в чемодан И попрощавшись с сыновьями, Подался в отпуск на Майями.
Все хорошо, одна беда – Туда не ходят поезда. Но делать нечего и вот Гоню в такси я в аэропорт.
Таксист – парнишка молодой С кудрявой чёрной головой Веселым был и был лихач, А мне же, братцы, ну хоть плач –
И хоть на улице мороз Пытался ухватить за нос – Я потным был от страха, Что взмокла вся рубаха.
Да тут еще пиджак Натёр подмышки, как наждак. Он хоть и новый, от Версаче, Но провисел в шкафу на даче
Уже, наверно, тройку лет. А я, как знаете, атлет И, одеваясь, чуть едва Просунул руки в рукава.
Пиджак, померив нужно брать, А я ж, увидел – сразу хвать! Хорош он был, когда купил – Теперь терпеть уж нету сил.
Одна надежда остаётся, Что мне в Майями не придётся В нём на прогулки выходить, Ведь там жара и, стало быть
Его могу не одевать, А сунуть в шкаф иль под кровать – Быть может, станет по плечу, Когда назад я полечу.
Пройдя таможенный контроль Я, как туземных стран король, Держа за тулью шляпу, В самолёт вошел по трапу.
А там «братвы» уже полно. Они, достав коньяк, вино И банки с красною икрой, Болтали меж собой:
О деньгах и реформах, О чьих-то битых мордах, О том как «оторваться» Они в Майями мчатся.
Я сел у круглого оконца. В лицо светило солнце. Задёрнув шторку, пристегнулся И потихоньку оглянулся:
«Братва» гуляла захмелев, За голый зад хватая дев. А те, задами же круча, Ругались матом, хохоча.
Ну вот, кажись, мы и взлетели – Моторы ровно загудели. Качнуло с лёгким креном И кто-то поперхнулся хреном.
Прошёл пилот и стюардесса – Худа, как щепка – пуд в ней веса. Она спросила, бедрами качая: «Журнал, газету или чая?»
Я попросил себе «Плейбой». Вокруг поднялся смех и вой – «Братки» кричали: «Ну, чудак! К чему те фотки, если так,
В натуре можешь посмотреть – Лишь пожелаешь захотеть! Гони деньгу и выбирай! Они тебе покажут рай!»
Мне стало стыдно и неловко. И, покрасневши, как морковка, Ответил я: «Ну, это слишком! Ещё не тронулся умишком!
Да эти ж бабы своим видом Похожи на болевших СПИДом!» И тут же я лишился слуха – Кулак большой мне въехал в ухо.
Бутылкой врезали в плечо С размаха так и горячо, Затем под нос и между глаз, Что я в «отключку» выпал враз.
Пришёл в себя, когда уж сели. Бока до ужаса болели, Распухло ухо, бровь разбита. Рубаха вся вином залита,
Пиджак лишился рукава И кругом кружит голова И в ней такая дребедень, Как будто мозги «набекрень».
С трудом добрался я в отель И, завалившись там в постель, Лежал тихонько, отдыхая, Как рыба, воздух ртом хватая.
Под вечер, вроде, полегчало. И на прогулку для начала Решил я выйти прошвырнуться И в тёплом море окунуться…
Я раньше не был за границей И не питался ихней пиццей – Всегда на отдых ездил в Крым, Где лазил по горам крутым,
Купался в море, загорал. И вот те на! Такой обвал! Наш Крым, когда Союз распался, Украине, хохлам достался.
И хоть хохлы – мои друзья, Но в Крым не езжу больше я. Его как прежде хоть люблю – Утратой душу не травлю.
И вот, забыв былое горе, Я окунаюсь в сине море, Плыву наперерез волне И так легко, свободно мне.
Как будто тяжесть сбросил с плеч. Вокруг меня чужая речь. И, умиляясь, с тихим плачем Я на песке лежал горячем,
Затем сходил я в ресторан И в нём в меню я, как баран, Не зная, что и с чем едят, На пол часа уставил взгляд.
И не понявши в нем ни строчки, Я принести велел биточки, Салат из свежих овощей И, если можно, кислых щей.
Затем, покончив с сей закуской, Подать просил я водки русской. Таких, как я, давно здесь знали И что просил, то и подали.
День-два и всё на место встало – Меня прислуга понимала И в ресторане лучшие из блюд Лишь я входил – мне подают.
Я был весёлый, заводной И стал у общества душой, Хоть понимал с трудом едва Их иностранные слова.
Купался в море и лежал на пляже С самою Шарон Стоун даже И с Депардье-французом В бильярд шары гонял по лузам.
А познакомившись с Жанетт, Познал любовь на склоне лет. Такую яркую, ну, как заря, Что позабыть вовек нельзя.
И очень часто вечерами, Ступая босыми ногами, Мы с ней бродили у воды И я шептал: «Ты из мечты,
Из снов моих пришла ко мне. И я в любви, ну как в огне. Сгораю телом и душой. Подобно бабочке ночной,
Что бьётся в пламени свечи В него ворвавшись из ночи. И так скажу, горя, любя – Прекрасней в мире нет тебя…»
Но быстро дни те пролетели. И я домой, в свои метели От моря тёплого к снегам Лечу по белым облакам.
Я кофе пил и крепкий чай И вспоминал, как мне «Прощай!» Кричала милая Жанетт, А я рукой махал в ответ.
Открыв мне в счастье дверь, Она в Париж летит теперь. Но мне вовеки не забыть: Как мы умели с ней любить,
И как я губки целовал, И как от счастья уплывал Куда-то ввысь под облака, Взглянув в зелёные глаза.
Промчался отпуск, словно сон – Я был любим, я был влюблён… И я в такси опять сажусь И по Москве ночной несусь. ………………………………..
С тех пор промчался ровно год. Я вновь гоню в аэропорт. На этот раз лететь мне ближе – С Жанетт встречаюсь я в Париже.
|