Ты так сильно грустишь обо мне, что синоптики вторую неделю подряд обещают облачность. Без прояснений. Тяжелые тушки тучек скрывают дрожание купола, но только для глаз таких же серых, как и небо. Кто придумал, что небо хмурится? Это не так. Оно кривит губы, готовясь заплакать. От обиды.
Мои серые вовсе не голубее твоих карих. И даже более проницаемы для серости свалявшихся тучьих брюшек. Поэтому я слушаю небо. И трогаю землю ступнями.
Когда земля становится мокрой, а звук отмечается царапиной на языке, можно бросить в себя оливку и подставить под струйку воронку горла. Еще лучше, если водка уже внутри. От нее память ежится и на каждый бульк отвечает новым уколом в мякоть. Это хорошо отвлекает. Брюшки уже не такие серые. Точнее, уже не важно, какого они цвета. Потому что теперь я знаю, какие они на вкус.
Обколотое памятью горло совсем оплывает и теперь я могу поплакать. О тебе и для тебя. Ведь ты так сильно грустишь обо мне.