ДРУГ

Такие в жизни виражи,
Такая доля…
Я с ним сошёлся на ножи
У кромки поля,
Но прежде сделать чем замах,
Ударить чтобы,
Огонь увидел я в глазах
Великой злобы.

А коли так, то с миром нам
Не разойдиться
И предстоит, как двум врагам,
До смерти биться.
Причина есть и вот она –
Лежит на блюде,
А кто здесь прав, и чья вина –
Судите, люди…

Был тот же год, и тот же день,
И тот же час,
Когда в одной из деревень
Родили нас,
Когда раздался детский крик,
Что мочи сил,
И кто-то, выдохнув: «Мужик!..» -
Слезу пустил.

Хоть были разные отцы
И матеря,
Росли мы вместе, как птенцы
И как братья.
Вдвоём всегда мы на плоты
И по садам,
И с солью хлеб, глоток воды –
Всё пополам.

Года то мчали, то порой
Ползли, скрипя,
Меж нами стало по иной –
Всяк за себя:
Женился я, родился сын
И следом дочь,
А он три года был один
Хмурной, как ночь.

И лишь в четырнадцатом году
Перед войной
В селе ближайшем взял вдову
В свой дом женой.
Ко мне в те дни не заходил,
Хоть звал давно –
Всё отговорки находил,
Мол, дел полно.

Стал сторониться меня вдруг
И прятать взор.
А ведь ему я лучший друг
Аж с детских пор.
Сыскать причины я не мог,
Хоть ум напряг:
Обидел ль я, аль занемог –
Болезнь в нутрях?

Когда к нему пришёл я в дом
(К концу день мчал)
И напрямик спросил о том,
То он смолчал
И, с лавки встав, пройдя к окну,
Ни – да, ни – нет –
Уставил взгляд свой на луну,
Достав кисет.


И лишь жена в той тишине,
Стеля постель,
Рукой махнув, сказала мне:
«Иди отсель!
Устал мужик, трудясь, как вол,
Не видишь что ль?»
От них унёс, когда ушел,
Я в сердце боль.

А поутру с войной заря
Над головой.
Меня солдатом «за царя!»
Погнали в бой.
Ему ж по жребию судьба
На этот раз –
Растить и жать в полях хлеба
За всех за нас…

Когда-то, будучи мальцом
Семи годов
Он на возу со своим отцом
Катил с лугов,
А с сеном воз – аж до небес –
Они на нём
И только лишь минули лес –
Беда с конём.

Конь, оступившись на мостках,
Упал на бок,
А воз в наклон и разом – Ах!
В речной поток.
Отец на глубь, судьбой храним,
Лишь брызги ввысь,
А сын на камни и хромым
На всю уж жизнь…

Двадцатый век сводя с ума,
Сбивая дых,
Война калечила сама
Нас молодых
И потому таких, как он –
То без нужды –
Она не ставила на кон
Большой вражды.

Ему иль мне – кому лучшей
К чему подсчёт?
Он хлеб растил, кормил я вшей
В тот лютый год.
В другие годы без измен
Одно и то ж –
Я кровь германцу гнал из вен,
Он – сеял рожь.

А тут и смута по войскам
Почем зазря
Пошла гулять под шум и гам
Против царя –
Ему на всех, мол, наплевать!
Мы – тля и вошь!
Загубит, гад, Россию-мать
За гнутый грош!

Бросая хриплый голос в крик
Над головой,
Нас звал усатый большевик:
«Пошли домой!»
А рядом с ним, пот по лицу
И сам весь сер:
«Войну к победному концу!» -
Вопил эсер.

То ль по совету «мудрецов»,
То ль править лень –
Царь бросил трон своих отцов
В февральский день,
А власть на части, как зверьё,
Мол, за народ! –
Делить набросилось ворьё
И разный сброд.

И всю страну, что вдаль и вширь,
Как в страшном сне,
Враз подвели под монастырь –
К другой войне,
Когда – кто прав? кто виноват? –
Лицо с лицом
В бою сошёлся с братом брат
И сын с отцом.

Хоть поделили те года
И тут и там:
Кто за кого и кто куда
По головам –
Я, так уставший от войны,
Хоть помирай,
Подался к детям, до жены
В родимый край.

Но от судьбы, хоть будь незрим,
Не ускользнешь –
В деревне я столкнулся с ним
И в сердце дрожь:
В кожанке чёрной, на коне,
При кобуре
Его увидел я в том дне
В своём дворе.

Пред ним жена моя в слезах
И сын-пострел,
А он, сжимая плеть в руках,
На то смотрел,
Как двое крепких мужиков –
Чтоб, гад, ослеп –
К возам, под пыль до облаков,
Таскали хлеб.

И понял я, свой бросив взгляд
На тот разор,
Что заявился продотряд
Ко мне во двор
И что незваный этот гость,
Хужей татар,
Зерна оставит только с горсть
На весь амбар.

Но если всё ему отдать
Кромя горсти,
То как же зиму коротать?
Чем сев вести?
Неужто встанет пред людьми
С сумой семья:
Отец и мать, жена с детьми
И рядом я?

К земле родной всегда в поклон,
Что градом пот,
Позор такой аж с испокон
Не знал наш род,
А ныне вот под крик души:
«Моё! Не тронь!» -
Стоит в предсмертьи у межи,
Как старый конь.

А он смотрел и нем и глух
На этот крах
Мой самый лучший бывший друг,
Сегодня – враг
И, мир поставив кверху дном, -
Будь, гад, проклят! –
В уме считал мешки с зерном
За рядом ряд.

Эх, знать, что будет, мне б тогда
Да в руки шашку…
Я с плеч баул, шаг в ворота,
Что нараспашку,
Ему сказал слова, как гром,
Со злостью строго:
«Кончай, подлец, творить погром,
Побойся Бога!»

Взмахнул он плетью и меня
Ожёг бы ею,
Но я укрылся за коня,
Схватив за шею,
И так как силы не равны –
Их ноне время-
С другой возникнув стороны,
Рванул за стремя.

Он до мешков, что во дворе
Лежали с рожью,
Рука метнулась к кобуре
Но пальцы – дрожью,
Достать пытается наган,
Скривив личину,
А я, как будто ставши пьян,
Пинок в бочину.

Тут подлетели те, что с ним,
Отребье племя,
И чтобы справиться с одним –
Прикладом в темя
И, изваляв в крови, в пыли –
Не так уж мало –
Связав, деревней повезли,
Дыша устало…

Жена метнулась, было, вслед,
Ножонки прытки,
Но сын ей крикнул: «Мама, нет!» -
Встав у калитки,
Она тогда, взмахнув рукой,
Слезьми умылась
И, сделав шаг, затем другой –
Остановилась.

Меня же тряско, весело,
Катя под гору,
Ввезли в соседнее село
Без разговору.
Но прежде чем втолкнуть в сарай,
Кутёнком словно,
«Ты зря вернулся в родной край…» -
Сказал он злобно.

А я ему: «Чтоб было впредь
Мне всё понятно,
За что ты взъелся так? – ответь,
Но только внятно.
Дружили ж крепко мы с тобой
И жизнь вертелась.
Из-за чего случился сбой?
Куда всё делось?»

И он открыл своё нутро,
Ответив прямо,
Что наша жизнь – с дырой ведро,
Иль просто – яма.
Хорош на сколько или плох
И кто кого –
То рассудил бы, может, Бог,
Да нет Его.

Что коли так вопрос я гну
И не для виду,
Резона нет скрывать ему
Ко мне обиду:
Мол, с детских пор, я, как герой,
Хоть мы – друзья,
Всегда шёл первый, он – второй,
А так нельзя.

И стал он мне перечислять
Мои промашки,
Припомнил ссоры, их аж пять,
Любовь к Наташке,
Поставить даже то в вину
Мне постарался,
Что я солдатом на войну,
А он остался.

И всё сумев так изложить,
Подвел итоги:
«Двум медведям не стоит жить
В одной берлоге…»
Затем еще дополнил мне
И аж скривился:
«Уж лучше б сгинул на войне,
Чем воротился…»

А я в словах, что он твердил,
Мол, ты обидел –
Вины своей не находил –
Лишь зависть видел.
И речь ему не стал я рвать,
Не так, мол, дышит –
Пред ним хоть стой родная мать –
Он не услышит…

И ночь в сарае я провёл,
Не спав ничуть,
А утром он меня повёл
В последний путь
И у обрыва над рекой,
Встав за рябину,
Дал конвоирам знак рукой –
Стрелять мне в спину…

Как выжил я – другой рассказ
И в этот день
Не стану сказывать для вас,
Укрою в тень,
А поведу речь до межи
К тому концу,
Когда мы встали на ножи
Лицом к лицу…

Прошли года как он меня,
Не ставя свечки,
Отправил к смерти в жар огня
У быстрой речки
И в тех годах, умчавших в дым,
В том Божья сила,
Я не встречался больше с ним –
Судьба хранила.

Его хранила, а ко мне
Не часто в гости,
Как будто бы не он, а я в том дне
Стрелял от злости
И, вставши задом предо мной,
Как та кобыла,
Десятки лет, в мороз и в зной
Копытом била.

Отец и мать, жена и дочь
В горниле бед
В единый день умчали в ночь,
Покинув свет,
И сын лежит в земле сырой
С головкой русой,
В бою погибнув, как герой,
Под Старой Руссой.

И я один, как дал то Бог
Мне испытанья,
По жизни шёл в пыли дорог
Через страданья
И падал я, сбивая в кровь
Лицо и плечи,
Но вновь вставал и шёл я вновь
К вот этой встречи.

А он, как слышал от людей
Я втихомолку,
Шагал по жизни по своей
Подобно волку:
Когда сгоняли всех в колхоз,
То, как мастак,
Он разграничивал вопрос –
Кто есть «кулак»?

Затем, в усердии упрям,
Под разнарядку
Сажал народ по лагерям,
Как семя в грядку,
И изводил на нет врага
Советской власти,
Вгрызаясь в глотку, в потроха,
Порвав на части.

Он ложь за правду принимал
Без всякой меры
И словно знамя поднимал
Великой веры.
Прикрывшись верою слепой,
Сорвавшись в бег,
Он даже ныне за собой
Не ведал грех.

И если б кто сказал ему,
В глаза смотря,
Мол, жизнь ведёшь не по уму,
Совсем зазря,
Смотреть, мол, надобно на свет
Без всякой фальши –
То он сказавшего в ответ
Послал бы подальше…

Давно остались позади,
Упавши в тлен,
И мой расстрел, и боль в груди,
Война и плен,
И тот шахтёрский городок,
Где весь в поту,
Я свой отбойный молоток
Вгонял в руду.

Всё позади во тьме времен,
За пеленою…
Всё позади и только он
Передо мною:
В морщинах весь, главою сед
И телом сух
Стоит в исходе своих лет
Мой бывший друг.

И я, когда-то молодой,
В своей гордыне,
Стою пред ним совсем седой,
Не тот уж ныне,
И хоть сегодня я – палач,
А он - на плахе,
Ловлю я взгляд его горяч
И нож на взмахе.

Но если в ход пойдут ножи,
Будь Божья воля,
Ему лежать здесь у межи
У кромки поля –
За годы, брошенные в прах,
Что за спиною,
Он упадёт в крови, как враг,
Убитый мною.

А день катил, бежал к концу
Неспешно, ровно
И ждали мы лицом к лицу,
Немые словно,
Вползая в бешеный угар,
Бледнея ликом –
Кто первым сделает удар
С гортанным криком.

Но ни сегодня, ни тогда,
Душой на страже,
Не бил я первым никогда,
От злости даже.
И я смотрел ему в глаза,
Как сердца мету,
А в них росинкою слеза
Всплывала к свету.

И видел я как тело дрожь
Взяла в объятья
И как отбросил свой он нож,
Смолчав проклятья,
И как упал у моих ног
Совсем без сил…
Я видел всё – и, видит Бог,
Его простил…