Никто не идёт по дороге к Евфрату - она темна. А там, за границей, могила Рахели видна. Как и не шёл никогда Яаков из Бейт-Эля. Лишь тишина - И солнце встаёт... А в ночь, когда есть луна, она, как цветок, цветёт Над головой Рахели, что над могилой плачет и ждёт... В ней и по смерти телесная боль живёт.
Мы забыли её в пути на Евфрат, она плачет и ждёт. Вкруг неё все мертвы - в душном воздухе липкий смрад. - Как же оставили их мои сыновья, что же они молчат? Много ведь их, и они под ружьём: почему не вернулись назад? Отчего Хеврон и Бейт-Лехем стоят, словно книг разорванных ряд?
А меня, как невесту, забыли в ночи, когда свадебный шёл обряд, И в поле лишь похотливых шакалов глаза на меня глядят?!
Быть может, услышит мать, как вторит ей песней один из её сынов: - Мы забыли тебя, проматерь Рахель. Вот я здесь, я на крыльях к тебе лететь готов. В мире еретиков и холопов поля пожухнут, не станет садов, Тех, что благословенный дух питал из своих облаков. И только плоды изгнанья взойдут... Мы тысячи лет питались из тех плодов, Приправляя их сладостью воду колодцев печали и горечь хлебов.
Песнь храма льётся сейчас из единственных уст - в окружении воронов-еретиков. А знаешь ли ты, что не только арабы, но и евреи в стане врагов?!
Был день, когда в небе востока сверкала радуга всех цветов, Когда вздыбились воды Евфрата и Нила, а враги наши были слабей тростников.
И звучал шофар из наших уст, и сияло золото круглых крыш. Меж Евфратом и Нилом запах кедров Леванских... И шаббата святая тишь!
Весь жар нашей прошлой мощи горячим фонтаном сквозь время бил. А нынче - не чьи-то большие народы, а наш - своими руками его погасил. И вновь будет есть он полынь взамен нектара, что лишь пригубил.
Вернись в могилу, праматерь Рахель, не слышит твой плач народ - червями он поражён. Когда-то давно мы внимали тебе - издалека, из галутных времён. Чужой народ нас страхом томил и тело наше терзал, но дух был силён, Полон страсти и львиной силы... Праматерь Рахель всходила к Евфрату на горный склон, С росой на челе... Народ был вдали, но голос Рахели слышал он.
Нет больше страсти в народе том, словно в бездну он низведён... А евреи в Сионе плотью тверды, да дух их болен и истомлён.
Больному телу травами или скальпелем врач исцеление принесёт, Но дух, замороженный ересью, только святая горячая песнь спасёт. И если забвение тёмным металом застыло в неверных руках, Он от жара той песни расплавится и потечёт.
Вернись же, вернись, Рахель! Поверь целительной песне той, Что льётся в смятенную душу народа, песне горячей, святой.
И тогда я выйду к тебе возвестить, что воспрял твой народ: Проснись! Выходи к Евфрату встречать избавителей, песню им пой!
Солнечный круг двоякий над ними и над тобой встаёт.
|