На упругих лапках вкрадчиво ступает
и зевает сладко суть моя, вторая.
Я её растила с детства и по старость.
Вместе до могилы добрести осталось.
Не было в заботах мне вернее друга
и в часы работы, и в часы досУга.
Голову склоняя ласково шептала:
«Отдохни, родная, сделано не мало.
Что ж ты смотришь хмуро? Полежи немножко.»
Гибко изогнулась чёрно-белой кошкой.
Рядом прикорнула. Глаз следит сторожко.
Вот, и я заснула, под щекой - ладошка.
Сон, как милость Божья, тихо навевает
всё одно и тоже: «Потерпи, кто знает?..»