Дом ветшал на глазах, обнажая местами скелет,
По стенам расползлась постаревшая кожа обоев,
И лежал у камина недавно висевший портрет –
Безучастно взирало на кресло лицо молодое.

В кресле – мёртвый старик, сжавший правую руку в кулак.
От удара ножа умер он и предсмертная маска
Видом всем говорила – внезапно настиг его мрак,
А при жизни ушедший был зол, фанатичен, неласков.

Прежде стрелки часов убедительно двигались в такт,
Дом был полон гостей, предпочтительно женского пола,
Коих так обожал он, что сделал объектом атак,
И играла им вальсы все дни напролёт радиола.

Поражало гостей молодое лицо без морщин,
Ясность взора, подтянутость стройной спортивной фигуры,
Что не свойственно было с годами для многих мужчин,
Так же склонных к разгадкам загадочной женской натуры.

Тайну дом тот хранил – все невзгоды, пороки и вред,
Что кого-то другого давно привели бы к финалу,
Принимал на себя, изменяясь с годами, портрет,
А хозяин его изменялся в лице крайне мало.

Нарастал постепенно очевидный для многих конфликт,
Столько горя, обиды принёс он посредством обмана.
Но по-прежнему ангельским был у хозяина лик,
Что для многих сердец оказались смертельными раны.

И замыслил тогда он свой способ уйти от петли –
Уничтожить портрет, избегая заслуженной кары.
Только высшие силы тот шаг допустить не могли –
Стал портрет молодым, а хозяин убил себя старым.