Подъезд трёхэтажки. Холодный. Заплёваннно-пыльный.
От лампы, засиженной мухами, сеется свет.
Ах, Оленька, Олюшка… Господи, девочка, ты ли,
Недвижно застыв у окна, наблюдаешь рассвет?

За мутным стеклом - дребезжание первых трамваев,
Всплакнувшее небо, унылый пейзаж. Ни души.
Бездомная псина, что грустно дождю подвывая,
Куда-то бесцельно плетётся в промозглой тиши.

Забрать бы собаку к себе! Но сама-то не лучше:
И в доме – нет дома, увы, - ни тепла, ни любви.
Тот мир, что слепил тебя, просто впихнул в тело душу
Да выплюнул за борт. А дальше, как хочешь, плыви.

Плывёшь… Недолюблена с детства. Никем не пригрета.
Семья - вечно пьяная мать. В день бутылка - шутя.
Душа для того, чтоб терзаться: а правда ли это,
Что мать – это та, кто не бросит родное дитя?

Забитая, бледная… Что там помада и пудра -
Совсем ещё девочка полных тринадцати лет.
Глядишь, как в окне, несмотря на неласковость утра,
Вовсю разливается трепетный, нежный рассвет.

И что-то внутри зарождается – тихо и хрупко, -
Пусть мир ненадёжен, непрочен, как тонкая нить.
Ах, Олюшка, Оля… Короткая, в складочку, юбка…
Ты всё-таки веришь, что сможешь его изменить.

Октябрь 2011 г.