Степь замерзла холодом гор, и ниша опустилась до первой чакри. Медицина бессильна лечить злодеяния сильных, а слабые предпочитают выжидать и точно знать локализацию умерших.

Зеленая муха на вспухшей губе чернокожего мальчика была визитной картой XX века и абсолютно, без изменений дизайна, стала картой XXI века.

Сильные от известковых налетов собираются часто. Собрание любо дорого, и общение требует много пищи; остатки трапезы из 6-ой палаты посылают т.н. бенефициарам; если посылка долгая, то чудная лаборатория для изучения ДНМ изучает пристально причину гибели адресата.

Опухают не только от достатка, но и от недостатка, и комедиант общества, вопя, призывает к милосердию и гуманизму. Крокодилы могут не шевелиться сутками, полузакрытые глаза выражают обостренный слух, и мозги в горошину ловят истину призыва. Ожидание сутками, и нижняя челюсть ждет малейшего прикосновения, и тогда голод предстает во всем своем величии, раздирая и ожидание и ожидающих.

Глупо, когда говорят, что никто не виноват в человеческой смерти, кроме самого человека. Смерть – сущность проезжающая и не любит ездить без попутчика. Когда слезам перекрыт путь, начинается дрожь. Дрожь накапливается, как боль, и нет слов.

Герника всегда ожидает посетителей, и удивление редко становится продуктивной массой. «Реквием» Моцарта трогает лишь в зале исполнения. За залом забывчивость людей омерзительна.

В носу копошится запах обетования, и пейзаж лунной тропы вспорот бороздами. Оторванная пуговица для того, кто голоднее, и понимание, что истина может поместиться даже в волоске больного койота. Учитесь прятаться и прятать глаза. Человечеству нужны монстры, поедающие человечество, и наступит пора, когда человечество начнет поедать монстров. И ничего не изменится. То же самое дерьмо, только разного цвета, и утилизаторы, обучающие новому мастерству.