* * *
Как мы оказались в одной постели
едва ли вспомню,
но две недели,
но две недели безумной пляски
не избавляет лицо
от маски,

но отрезвляет. А между делом,
между твоим и моим
телом
между твоим и моим
словом
нет ничего, что назвать бы
новым.

Я не из тех,
кто горюет долго,
если есть сено, а в нем иголка,
значит игольнице
в форме сердца
не отвертеться,
не отвертеться...

И я не из тех,
кто дает на бедность,
так откровенность за откровенность:
не может поэт
любить поэта.
И ненавидит его.
За это.