Вокруг темнота, в ярком свете арена.
Красива, уверенна, самозабвенна,
И, львицей себя ощущая отчасти,
Одна среди хищников – все в ее власти.

Бесшумные лапы, косматые гривы,
Ступают размеренно, неторопливо,
Как будто не львы, а пушистые кошки,
Послушно идут, как за матерью крошки.

Закончился номер, исполнены трюки,
И розы бесстрашной летят прямо в руки,
Коварно доверчивых пальцев касаясь,
Их ранят шипами, как злобная зависть.

Бушующий зал аплодирует пылко,
Две алые капли стекают в опилки,
Звериную кровь разжигают, как лаву,
Дремавшую долго. И нет ей управы.

Всеобщий любимец, что вскормлен из соски,
Стал львом настоящим, без всякого лоска,
И в диком, неведомом раньше обличье,
Сбил женщину лапой и сгрёб, как добычу.

Но тот, кто за клеткой стоял с револьвером,
Любил ее больше, и выстрелил первым.
И хищник обмяк, свою хватку ослабил…
Нет в этой игре ни законов, ни правил.

Ведь звери – не люди, и люди – не боги,
Хотя и различны бывают немногим,
Инстинкт и любовь – две стихии, две власти,
И та, и другая граничит с несчастьем.