Поймала ночь! В ее капкане
я оказался, раз в кармане —
когда растаяла зоря —
ни спичек нет, ни фонаря.
Не занесло, когда б ни случай —
сюда меня, смотри и слушай!
Смотрю и слушаю не вещий —
косяк кефали в море плещет,
как заведенный, испокон,
над морем ходит Орион,
не в чешуе, как жар горя,
один на склоне декабря.
Переливается. Из гущи
костров далеких и не жгущих —
не дотянуться! — уголька
звезды не вытащит рука.
Сжимаю горлышко бутылки,
пусть не звезда, а так — обмылки.
Смотрю и слушаю, и даже
ломаю голову — не та же,
все заслонявшая — одна,
сейчас ломается волна?
Свою до брызг кромсает плоть,
звезду не в силах расколоть.
Не остановится машина:
осколки, брызги — мешанина!—
литературный этот труд,
звезда, что не кладут под спуд,
и моря Черного витийство,
внимать ему— самоубийство.
Смотрю и слушаю! На пальцах
не растолкуешь — о скитальцах,
о рыбаках — среди ночей,
звезда сверкает в пять лучей,
пытаясь вместе их свести,
сложить в щепоть, и всех спасти.