Ренуаровский, близорукий пейзаж. Нереальны
Даже реальные вещи – собаки, автомобили,
Липы, стоящие как перевёрнутые бутыли,
Сантиментальная тишина словно в детской спальне.
Очертанье предметов и тени редких прохожих
Густой туман превращает в дрожащее заливное.
Сигналы точного времени, или что-то иное,
Своей беспомощностью невероятно похожи
На выпавших из гнезда птенцов, чей голос подобен
Банальной икоте. Ворочающийся в полудрёме
Туман рождает мысль о лесах, камышах в водоёме,
И воздух, пропахший грибами, почти что съедобен.
Простор сонно зевает. Даму выводит собачка.
Тишина обрастает мелким дождём словно щетиной,
В изъеденном садовником сквере застыв балериной
Белеет тщедушный фонтан в резной каменной пачке.
Август допивает последние дни валерьянкой.
Деревья застыли словно закончивший песню табор,
И улица хрипло бормочет Шариковское «абыР»
В след фуре, что выворачивает туман изнанкой.
На часах - то ль знак бесконечности, то ль цифра восемь –
Время расплывчато как акварель на мокрых страницах.
На витринах и на чернеющих оконных глазницах
Мутно прочитывается влажное слово «Осень»,
И утро звучит оборванной струной Паганини.
Припадая кошкой, ветер нюхает чьи-то окурки,
Клён, раскинув ветви, стоит будто играющий в жмурки,
Напротив – одинокий фонарь цвета спелой дыни.
Пернатые переходят в пехоту. Стряхнув воду
Перебирают перья как содержимое заначки.
Домоседы-голуби изучают на мятой пачке
«Беломора» Отчизну, матеря глухо погоду.
Скоро осень. Беби мигрируют к универмагу,
Склёвывают с прилавков ручки, тетради, краски, книги.
Пытаются пальчиками, привыкшими делать «фиги»,
Взять карандаш, и хоть чем-то осчастливить бумагу.
Поднимается ветер и влажный куст у забора
Как блохастая собака, что лапою чешет ухо,
Трясётся. Появляется и исчезает старуха,
На ходу стирая платком с ветхих губ «Осень скоро…»
Теперь скоро! Лёгким вздохом прозвучит Бабье лето
С детским запахом печёной картошки, с кислинкой клюквы,
На лужах проступят дождевые круги словно буквы,
А буквы непременно сомкнутся в «Пройдёт и это».
Скоро осень…