Через жёлтое стекло, в пивбаре,
Я смотрю на ржавеющий быт.
Каждой твари должно быть по паре,
Почему же я всеми забыт.

Как подрос, полюбилось, что горче,
Распрощался со сладкой мечтой,
Этот мир через призму он ярче,
За окном даже снег золотой.

И боюсь я реального света,
Он холодный как души людей,
Им на небо лимонного цвета,
Наплевать с колокольни своей.

Вновь шатаясь от встречного ветра,
Еще день, пережив кое-как,
Поплетусь в уходящее завтра,
Окружаемый лаем собак.

А на утро всё в том же пивбаре,
Я взгляну на ржавеющий быт,
И узрею в своем перегаре,
Что коррозией сам я покрыт.

Затуманятся стекла узором,
Затуманится пламенный взор,
Что недавно мне было зазорно,
То сегодня уже не позор.


Еще остались, редкость, но в провинции остались, совдеповские пивбары. Грязь и смрад, конечно, не могут вызвать ностальгию, но узорчатые стекла, в основном желтого и красного цвета, цепко держатся в подсознании детей застоя, и через эти желтые стекла мир представляется сказочным; с золотым снегом, с небом лимонного цвета, но чаще ржавеющим.