C утра штормит на восемь баллов.
И волны бьют в щербатый пирс,
На доски старого причала
Дождем спадая сверху вниз.
Еще полощется на рейде
Корейский ржавый рудовоз.
Приносит ветер запах меди,
И шорох брызг из-под колес.
И в дебрях маленьких кофеин
Ютится зыбкое тепло.
И дождь ложится на ступени,
И мелким крапом на стекло.
И нет ни радости, ни горя.
И миг растянут на века.
И отрешенно плещет море
В твоих задумчивых зрачках.


В аквамарин блуждающей волны
Добавим охру позднего заката,
И отсвет отрешенно –розоватый,
Что будто росчерк лег на валуны.
Стремительны, наивны и легки
Поднимемся по узенькой тропинке.
И будут остроносые ботинки
Вбивать в зеленый колер каблуки.
И попадем в соседский палисад,
И розы полыхнут навстречу алым.
Твои духи коричневым сандалом
Смешаются с предчувствием утрат,
И Диск луны, - огромный желтый глаз -
Поднимется над черным перелеском.
Ты засмеешься искренне, по-детски,
Не замечая то, что этот час,
Что эти травы, небо и песок
Стремительно уносятся в былое,
И это море черно -голубое,
Как метроном отсчитывает срок.
И в путь. Пора. Уже рассвет горчит,
Грядущее просвечивает серым.

Мы позже загрунтуем эту сцену,
Чтоб не искать для памяти причин.




Обычный день склоняется к закату.
Сочится охрой бледный небосклон.
Июнь, послушай, мы не виноваты
В стремительном движении времен.
Под треньканье расстроенной гитары,
Которой вторит твой аккордеон,
Качаются задумчивые пары
И ветер подпевает в унисон.
В осколках угасающего света
С небес нисходит сумрак и покой.
И очень скоро снова будет лето,
Такое как тогда, перед войной.



Движение в плоскости не изменяет пространства -
Круг отражает круг, взгляд отражает грусть.
Впрочем, желанная иллюзия постоянства
Намного важнее, чем совокупность банальных чувств.
Проснуться утром. И, замерев на минуту,
Осознать, что смерть порождает жизнь, а жизнь порождает смерть.
Тем не менее движение в плоскости не изменяет сути
Пространства, разделенного на небо, море и твердь.
Главное - успеть привыкнуть, пока не помер
К тому, что точка отсчета придумана не тобой,
Что первый номер, априори, последний номер,
А поступательное движение - скольжение по кривой,
Что искусство не более, чем пошленькое фиглярство
А жизнь и вовсе неудобоваримая ерунда.
И плоскость ладони отражает внутреннее пространство,
Ускользающее, вместе с движением, в никуда...




Песок под ногами Харона упруг.
И круг завершен. Начинается круг
Оттуда, откуда ты Стикс пересек,
И волны ласкают зыбучий песок.
В другой ипостаси, забыв о былом,
Придется опять обустраивать дом,
И снова учиться любить и прощать,
Но серый песок всколыхнется опять
Стирая навек предыдущую суть.
Не вспомнить себя, и себя не вернуть.
Но все же придется с лихвою платить
За право прощать и за право любить,
За право личины менять, имена...
Сменяются годы, бурлят времена,
И ветер столетий скользит по плечам
По черной хламиде, по гарде меча.
Но вновь оказавшись в потоке времен
Ты вдруг понимаешь - угрюмый Харон
Не больше чем образ иной пустоты,
И то, что Харон - это ты, это ты...