Попробую писать, Возможно, с рифмой… С рифмой, с ритмом проблемы постоянны. Я не поэт, как и не рассказчик… Вернее я не повелитель слов… Мысль путается, Ищет мозг отмазки Удрать от прошлого, В словесной бесполезности фантазий Укрыться от преследующих снов.
Итак, смерть пятая… Смешно, я стал драконом. Железным монстром. Двадцать метров от носа и до кончика хвоста. Воняя солидолом и озоном, Носился я закованный в троса, Таская железяки в тонны весом, Скрипел, плевался искрами, стонал, А на спине иссохшимся скелетом Лежало то, что было мной когда-то Солдат полгода службы. Я удрал…
До этого я умирал банальнее и проще. Понятно ведь, что чмошник В глазах других, А в самом деле книжный мальчик, Попав под пресс разгула дедовщины, Ломался с неизбежностью зимы, Которую возможно сменит лето… Так устроен мир. И нет в том Ничьей метафизической вины.
Первый раз я умер на пересылке. Два сержанта в поисках похмелки Потрошили новоприбывших сидора, Но не найдя потребовали деньги, И увидав недоуменную улыбку, Ее ногами просто вбили в землю Под гогот офицерского жлобья. Был раз второй, и третий, и четвертый, Неистощима смерть в искусстве погубить, Но проносило. Но зато на пятый, наконец, я понял, Что умереть порой бывает равно жить.
"Очкарик. Значит, рисуешь" - мою судьбу прапор решил просто. Он был не совсем прав - я любил рисовать на уроках кошек и голых девушек, но не полуметровые буквы масляной краской на морозе. Комиссия сменяла комиссию. Я метался днем по дивизии, обновляя осыпающуюся жесть, чтобы ночью засесть в каптерке, разукрашивая дембельские альбомы танками, фотографиями и голыми телками на "Харлей-Дэвидсон". Я возненавидел хищные обводы орудий смерти и засыхающие фломастеры. Однопризывники завидовали и пытались напакостить - деды меня не били, берегли. Теряя вес от недосыпания, я становился все более не адекватным происходящему. Необходимость выживания выходила на первый план, бред воспоминаний о жизни "до" тяготил все меньше. Комиссия по технике безопасности должна была быть неожиданной, но зампотеха предупредили заранее, и меня выкинули ночью в ремонтные цеха с приказом до утра обновить все плакаты и надписи.
"Не стой под грузом" на десятитонной трофейной кран-балке Я писал лежа, свесившись вниз головой, Когда уроненная с краской банка, Обрушила какие-то болванки На пульт, И дракон задумчиво решил меня размазать о стропила крыши, Вернее то, что было мной.
Немного проехав, кран потянул кабель с кнопками и остановился. Я понял, что умер в пятый раз, а если умер, то неплохо бы поспать, И накурившись, расстелил шинель и просто отрубился, И стал себя в дракона превращать.
Итак, смерть пятая… Смешно, я стал драконом. Железным монстром. Двадцать метров от носа и до кончика хвоста. Воняя солидолом и озоном, Носился я закованный в троса, Таская железяки в тонны весом, Скрипел, плевался искрами, стонал, А на спине иссохшимся скелетом Лежало то, что было мной когда-то Солдат полгода службы. Я удрал…
Так двое суток я летал, Лишь выспавшись, спустился, Но дракона свет в глазах моих горел, Замполит испуганно крестился, Верить в то, что жив, все не хотел. Так вошел в рембата я легенды, Дальше служба стала проще и скучней. Был ли этот опыт нужен мне? Комменты Пишет каждый сам себе на жизни ленту, Не всегда мы выбираем свой удел. Стал другим. Циничнее, умнее? Опыт не всегда ведь это в плюс.
Где-то на неведомой планете Я драконом устремляюсь в небо И свободный на восход несусь.
|