Я жду тоску – вползает лунный свет, как послевкусие дождя в прорехи грунта;
на дне стакана – ночи терпкий след – ещё глоток, и дань тоске – наутро;
где мудренее, в полузабытье плестись по лестниц околесицам карьерным,
греть реноме в потоке дел и тел, и лезть на стену от примерного безделья.
Я жду весну – за дверью ждёт сквозняк и сырость обезличенных подъездов;
на дне заката – кофе и коньяк, табачный дым, истории болезней,
штампуемые сотнями, на раз, фармацевтически привитой истерией;
на дне заката – смерти смех анфас, и книга жизни – срез психиатрии.
Я завтра жду – как ждут тоску весны, я день вчерашний отличаю безразличьем,
где лёд чернил, как слов погост застыл, где различим, лишь сердца шум больничный;
и сердце бредит в браге облаков, засеянных в предматровскую проседь,
и сердце, лопнувшей звездой, бросает вновь, горсть теплоты под смрад колёс коростных.
Я расправляю крылья, как бельё, развешивает прачка после стирки;
я упиваюсь красотой, как пьют вино, бродяги из бокалов мутно-липких.
Я жду тоску – мне светит нагота обочины с разметкой шлюх нетрезвых,
где греет руки нервная весна, у пепелища фонарей, в оттенках пресных;
и пепел падает на кожу городов, и набивается за ворот редких встречных,
и кто-то там, гадает на любовь, и я, кому-то, может быть, обещан;
и день лукаво выполняет жизни план, дыханьем наделяя жребий женский,
и смерть взамен справляется про дань, и, подвернувшись, чьей-то жизни рвётся леска.