Со слов Кавалера Ордена Красной Звезды, двух Орденов Отечественной войны 1 степени, ветерана Григорьева Евгения Николаевича (он же – герой стихотворения «Музыкант»)
Нацелясь на Кавказ, фашисты
Текли лавиной через степь,
Шли авангардами с зачисткой,
Топтали наш станичный хлеб…
Мы целый месяц к назначенью
Глубоким тылом в Сталинград
Перебирались, словно тени!
Со мною был мой старший брат,
И на квартиру с ним попали
К Григорьевым – ну, надо ж так!
Они нам молоко давали
За три рубля – совсем пустяк!
Хозяева смотрели грустно:
Какой, мол, из мальчишек толк?
А я огневиком к орудьям
Попал в артиллерийский полк.
Орудия в то время были
На конной тяге. Без седла
Нас брать в галоп и рысь учили.
Как уцелела голова?!
Не раз, когда в уклон скакали,
Слетали ласточкой на снег –
Копыта рядышком мелькали,
Но я везучий человек:
Мой умный конь в запале скачки
Меня нигде не зацепил!
Погибли лошади… И дальше
Уже в разведке я служил.
Разведчик-наблюдатель боя
Следит за точностью огня,
А также – где фашисты строем
Прут дислокацию менять.
Блиндаж предельно маскирован,
Чтоб даже снайпер не засёк,
Но от ночных бомбардировок
Никто не дал бы нам зарок!
А потому на сутки вахты
Мы шли, готовые на смерть,
С гранатой, и кольцо – на пальце:
Чем плен, уж лучше умереть!
И право боя – акт последний:
Когда враги со всех сторон,
Я мог потребовать поддержки
И вызвать на себя огонь.
Бывало, командир со мною
Сам корректировал стрельбу
И, в бога, в душу громко кроя
Мазил, «перекрывал» пальбу:
Полковник так умел ругаться,
Как я не слышал никогда –
Снарядов мало, может статься,
Закончатся, и всё – беда!
Однажды вижу – рота немцев
Шагает параллельно нам;
Даю наводку – сыплем с перцем!
Рассеян немец по буграм!
Позднее младшим стал сержантом;
В Гороховецких лагерях
Разведке обучал курсантов,
Пока был перерыв в боях.
И вот Воронеж! Днём и ночью
Бои под канонаду шли.
Фашист стрелял не очень точно –
Меня живого унесли!
А после госпиталя принят
Связным совсем в другую часть –
Корреспонденцию отныне
Возил секретную на раз;
Но транспорт мне не предусмотрен,
Доставка ж требовалась в срок;
Так шёл на всякие уловки!
Вот, помню, под платформой лёг
На трубах воздухозаборных,
Когда запрыгнуть не успел,
И километров сорок долгих
Я на морозе цепенел.
Остановился поезд. Рядом,
В теплушке, слышу, колготно,
Стучу: «Славяне!» - парни сразу
Меня втащили, как бревно.
В сорок четвёртом немец сдулся –
Российский гнал его атлант!
А я в Румынии на курсах
Теперь стрелковый лейтенант.
Весною в сто седьмой Гвардейской
Был принят взводным в батальон;
В атаку сразу – перебежкой
Через Дунай бросок на дом!
Трудней всего – поднять в атаку
Навстречу шквальному огню:
«За мной! Не трусь, ребята! Так их!»
Однако немцев не спугнуть –
Засели в доме! С боем трудным
Берём по комнате. Внахлёст
Тут не попрёшь. И чётко, нудно:
Граната! Очередь! «Вперё-о-од!»
Три дома к вящей нашей славе
За трое суток взять смогли –
В тот час Дунайской переправой
Войска российские пошли!
Фашисты защищались с честью
И бились яростней вдвойне
За каждый лес пригорок, речку,
А знали ведь: конец войне!
Двадцать девятого апреля
Под ливнем мощного огня
Мы брали высоту за Веной –
Осколком ранило меня!
На плащ-палатке, как на санках,
Стащили под гору бегом;
А в медсанбате тоже жарко –
Там сотни страждущих кругом!
Восьмого мая громыхало
В палатах дружное «Ура-а!»,
Взлетало всё, что попадало:
Подушки, книги!.. Доктора
До октября лечили ногу –
И на три года снова в строй
В комендатуру в Черноводах,
Где выпал случай непростой:
В моё дежурство прибывает
Какой-то водный капитан;
Направлен к нам на проживанье,
И документ чин чином дан.
Смотрю внимательно – в печати
Ошибка: «полуЕкипаж»…
Мой глаз намётан изначально –
Смекаю: капитан не наш!
Вот так и задержал шпиона!
Когда уже давно был мир,
Учился жизни я по новой,
Меняя свой ориентир.
Но все военные записки
Я сохраняю до сих пор,
Чтоб не пришло кому-то мысли
Устроить вновь вселенский мор!
И чем бы я ни занимался,
В какой бы ни был стороне,
В душе солдатом оставался,
Не забывая о войне…
|
