Она знала, что он не придёт, И уже не помогут молитвы, И от страшного дня не спасёт Даже острое лезвие бритвы.
Она свыклась со сталью оков И смирилась с безмолвием камня. Её тешил узор пауков И свечи неподвижное пламя.
Этот день был таким же, как все— То же небо вокруг голубое… Только мысли сегодня не те, И какое-то солнце другое…
Может, всё это призрачный сон? Эти цепи, оковы и стены… Она скоро проснётся, и он Её нежно губами согреет...
Но не сон это вовсе, а явь! Злая правда за всё расписалась… И слеза прошептала: «Расплавь, Всё что в памяти юной осталось…»
Она знала, что он не придёт И в объятьях своих не укроет, И губами к губам не прильнёт, И волшебный дворец не построит…
Что готовит ей завтрашний день? Чем последняя ночь обернётся? Пусть приснится сегодня сирень, И пусть Мама во сне улыбнётся…
* * *
Вновь обычный забрезжил рассвет, Пробежался лучами по крышам. Она крикнула что-то вослед, Но рассвет её больше не слышал.
Стал сходиться на площадь народ, Поднимая безмолвные камни. Неподвижно застыл эшафот, Орошенный чужими слезами…
Как прекрасны сегодня цветы, Что к решётке наивно прижались, И как радостно пляшут лучи— Словно дети в темницу ворвались!..
Молча ждала она этот день. Молча стража спустилась в темницу. Молча взмыла крылатая тень, Пролетевшей в безмолвии птицы…
С тела скинули тяжесть оков, С плеч сорвали остатки одежды. Она вышла на зов облаков, Сжав душою осколки надежды…
Тёплый ветер игриво подул, Разметая измятые листья… А на площади сдавленный гул Собирался вот-вот разразиться.
Накипала свирепая страсть, Предвкушая хмельное веселье! Ей бы только сейчас не упасть, Не просить у безумцев прощенья…
Она сняла свой крест и кольцо, По помосту ступая ногами, А толпа ей плевала в лицо И бросала безмолвные камни.
С неохотою вышел палач Оценив её голое тело. Где-то старческий слышался плач… Но толпа уже дико ревела!
Жажда мести закралась в сердца! Жажда крови наполнила души! Только бледность коснулась лица Онемевшей от скорби старухи…
К осуждённой поднялся судья, Попросив у неё покаянья, Но она лишь закрыла глаза От удара безмолвного камня.
«От суда ты уже не уйдёшь! Так не мучай себя ради Бога! Ты покайся и быстро умрёшь. Будет кОротка в вечность дорога».
Но ни слова, ни вздоха в ответ. Она молча смотрела на небо… Ей бы только запомнить рассвет И последнее знойное лето.
А народ бесновался крича: «Бросьте нам эту гнусную стерву!» Тут поддался гранит палача, Стало жалко прекрасное тело…
Но он знал, что сегодня рука Не поднимет возмездия молот, И остыла душа палача— Утолят эти изверги голод!
Она вытерпит это позор. Разливается жизнью природа… А судья огласил приговор: «Подчинить её воле народа!»
Содрогнулась от рёва земля, Закипела взъярённая площадь! Осуждённой закрыли глаза И толкнули в вопящую пропасть!
Разорвалась хмельная толпа! Озверела от девственной плоти! И та птица, что тенью была Неподвижно застыла в полёте…
Было много над городом птиц. Осуждённая слышала трели, Но не видела бешеных лиц, Что над ней исступлённо хрипели.
Её тело рвалИ на куски, Упиваясь беспомощной кровью, Только сердце не стыло в груди И рвалось безрассудно на волю…
* * *
Она знала, что он не придёт, Что убила его за измену. Не вкусив этот сладостный плод Поплатилась за чувства и веру!
Расходился усталый народ. Безмятежная площадь пустела. Только тихо рыдал эшафот Над бездыханным девичьим телом…
|