Зимний вечер простужен, заползает под плед.
Недоеденный ужин — натюрморт на столе.
Тьма морозом клубится за зеркальным стеклом,
наши бледные лица проявляя с трудом.
Лунный свет, проникая, колет тонким лучом
безнадёжную память обо всём ... ни о чём.
Увлекает безбрежный и тягучий поток —
это Время, неспешно подбивая итог,
забывает о прошлом каждый шаг, каждый миг.
Смесь плохого с хорошим заперев на замкИ
я спускаюсь под землю в лабиринты пещер,
где столетия дремлют в лапах древних химер.
Здесь — подземное царство без теней и тонов.
Здесь и Время не властно. Караул ледников
охраняет порядок, предворяя покой
от наземного ада до любви неземной.
Даже чувства забыты, те, что сердце грызут,
и слеза сталактита замерла на весу.
Известковые чащи обступили кругом.
В незаполненной чаше — гроздь неясных клубо'в...
* * * * *
Как-будто от Небес перстом простёртым
Судьба звала к себе, и ей навстречу
на радость ли, на муку, безрасчётно,
из чаши, как гомункул из реторты,
тянул моляще руку человечек.
И я себя в гомункуле узнала —
вот так же и пчела из чашки с мёдом,
отчаянно жужжа, рвалась устало
на волю, к танцам солнечного бала,
к цветочно-сладкой радости полёта.
И я увязла в гибельной трясине,
лишившись и иллюзий, и желаний.
Смотрю с мольбой на купол ясно-синий,
а там — следы инверсионных линий...
Но, где же этот перст, который манит?!