Средь гладких равнин, там где царствует ветер могучий, Зимой – ледяной, жарким летом - как плазма горячий, Грядами петляя в степях каменистые кручи Несчастную речку в ладонях от ворогов прячут.
И память шевелится в горле мучительным комом - Ночёвки с кострами, картошка, сазаны и раки… Ну, здравствуй, родная! И в облике с детства знакомом От давности мнилось, что это - сознания враки.
А речка, цепляясь за чахлый рогоз и ракиты, Течёт обречённо, свои берега обнажая, Сжимаясь всё больше - ну что там осталось реки-то… Поверьте – с концом её буду убит без ножа я.
И пусть она вовсе не ровня ни Волге, ни Каме - Всю жизнь я с ней связан – не надо других мне хором бы… Но склоны к речушке давно не журчат родниками, И пластик в изгибы набился губительным тромбом.
И сколько тебя не пытали - сетями, тротилом - Ты так не была беззащитна и это уж точно! Но слишком по вкусу пришлась прудовым воротилам, А что не допито, то продано «ордам восточным».
Последние слёзы твои осушает «пришельцев» орава, Нитратами жёлтыми лоно безжалостно красит. И тут не спасут тебя кручи - ни слева, ни справа. Жива ты ещё пока жив твой последний карасик.
Но робко уверен я – может не так же как прежде - Господь защитит от врагов мою милую речку! И в церкви сегодня поставлю на это в надежде О здравие наше с речушкой огромную свечку
|