ОБЩЕЛИТ.РУ СТИХИ
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение.
Поиск    автора |   текст
Авторы Все стихи Отзывы на стихи ЛитФорум Аудиокниги Конкурсы поэзии Моя страница Помощь О сайте поэзии
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль
Литературные анонсы:
Реклама на сайте поэзии:

Регистрация на сайте

Добавить сообщение

Гибель деда Александра.(Из повести "На Крыльях Памяти и Фантазии".)

Автор:
Жанр:
Знали бы те, кто уезжает, что никогда больше не увидят тех, кто остался! Знали бы те, кто оставался, что их ждёт! – с горечью воскликнула Память. – Только потом, через много лет, Лёшка узнал, что эшелон, увозивший их из Киева, был последним. И пушки, что стояли на платформах впереди идущего воинского эшелона, тоже последние. Город был обречён. Армии, оборонявшие его, были окружены и разгромлены. И очень скоро фашистские сапоги, гусеницы танков и орудий загремели по брусчатке древнего города.
Немцы тут. Евреям – капут,
Цыганам – тоже,
А остальным− попозже.
Эту частушку записали добровольные осведомители и послали в немецкую разведку, в отдел изучения настроений населения. Там, в архиве, её и нашли наши войска, когда снова взяли Киев.
− Евреям – капут! – в ужасе проговорила Фантазия. – Значит, и Лёшкины родные: и дедушка с бабушкой, и старшая сестра – все там, в Бабьем Яре. А ведь они так верили, что немцы – тоже люди!
– Немцы, но не нацисты, − поправила Память. – А Мири всё поняла, когда их семья ещё только собирала вещи, чтобы переезжать «в более безопасное место». (Так объяснили им фашисты). Она не пошла вместе со всеми, а забралась на крышу дома, а когда солдаты полезли проверить, все ли ушли, и заметили её, бросилась вниз, разбившись насмерть!
− Откуда ты это знаешь? – спросила Фантазия.
− Об этом рассказали Лиде оставшиеся в живых родственники её мужа, когда она с родителями мужа и с маленьким сыном впервые приехала к ним в гости, − ответила Память.
− А родные Лёшкиной матери – они все эвакуировались? Никто не погиб? - спросила Фантазия.
− Нет, не все, − ответила Лида. – Дед Лёшки по матери, дед Александр, как его звали родные и знакомые – он не уехал. Остался и погиб. Но это отдельная история.
− А ты расскажи нам её, − попросила Фантазия. – Пока Лёшкина семья устраивается в вагоне, ты успеешь нам её рассказать.
− Хорошо,− соглашается Лида. Вот эта история.

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ.
ГИБЕЛЬ ДЕДА АЛЕКСАНДРА.

Дед Лёшки по матери – о, это была колоритная фигура, и о нём стоит рассказать особо. Белокурый, голубоглазый красавец и силач, он выглядел ещё очень молодо для своих лет. Он тоже был кузнец, как и дед Лёшки по отцу. Но дед Александр обожал шикарно одеваться, лихо кататься в пролётках с цыганами, (иногда даже приглашал цыган домой, чтобы послушать их пение). «Лёшкина мама тоже всю жизнь любила цыганское пение и пляски, − подсказала Память. – Видно, в отца пошла». А Лида продолжает: «Он часто выпивал и заводил бесчисленные романы с женщинами. В отличие от своей скромной и набожной супруги, он почти не соблюдал традиций и даже за субботним столом не гнушался есть свинину. (Лёшкин папа с осуждением говорил, что, когда его тесть вставал из-за стола, по его подбородку стекало свиное сало.) Словом, и по внешнему виду, и по жизни он совершенно не походил на еврея, а скорее напоминал этакого купчика, любителя широко пожить. Но бездельником не был, гулял на заработанные деньги и прилично содержал семью: дочерям даже приглашал на дом учителей для обучения игре на фортепиано. Кузнец он был первоклассный, и соседи всех возрастов часто собирались возле его мастерской полюбоваться, как лихо он, голый до пояса, орудовал тяжеленным молотом, и под белой, как мрамор, кожей перекатывались упругие мускулы.
А Андрюха Приходько, сирота, живший в их доме, подросток лет четырнадцати – тот просто глаз не сводил с «дядь Сани», не отходя от него ни на шаг. Кузнец приметил серьёзного мальчонку, оторвал от уличной шпаны, обучил кузнечному ремеслу, и Андрюха привязался к «дядь Сане», как к родному отцу.
Когда началась война, Андрей ушёл на фронт добровольцем. А дед Александр, провожая жену с детьми в эвакуацию, сказал на прощанье: «Я тут и за домом присмотрю, и вещи постерегу, чтоб мародёры не растащили. За меня будьте спокойны: на еврея я не похож, а соседи мои – люди хорошие, и они меня не выдадут».
Как он ошибался! Его соседи и правда были люди хорошие. Да не все. Жила в их доме, в полуподвале, одна распутная бабёнка. И фамилию носила подходящую: Милованская. Кроме распутства, славилась она звериным антисемитизмом, но до войны притихла: время было не то. А как немцы пришли – вот и дождалась она своего часа. Если б не она – так, может, и дожил бы дед Александр до прихода Красной Армии: он не прятался, ходил по улицам свободно и ни в одну облаву не попал.
Однажды он спокойно возился во дворе своего дома у ограды. Он стоял к воротам спиной и не заметил, как во двор вошли два эсэсовца, а за ними семенила Милованская. Едва заметным кивком она указала на деда Александра и шмыгнула в подъезд. Дед Александр услышал за своей спиной чьи-то голоса и щёлканье затвора автомата. Он спокойно обернулся и вопросительно посмотрел на эсэсовцев. Ему и в голову не пришло, что они хотят его убить: он думал, что они хотят его о чём-то спросить. Последнее, что он услышал – чужую лающую речь и автоматную очередь. Он рухнул на спину, так и не успев понять, что же произошло. Эсэсовцы ушли, а в окне его квартиры промелькнуло и скрылось довольное лицо Милованской: теперь она стала полноправной хозяйкой просторной квартиры и всего, что в ней осталось. И с тех пор каждый вечер из окон дядь-Саниной квартиры слышался визгливый смех новой хозяйки и её кавалеров. И кто-то без конца неумело наигрывал на пианино одним пальцем «Собачий вальс».
− И никто не видел того, что она натворила? – спросила Фантазия. – А соседи?
– Конечно, видели, − ответила Лида. – Иначе откуда бы я узнала эту историю?
− А кто тебе её рассказал?
− Моя свекровь.
− И что же было потом? Неужели эта гадина не ответила за своё злодеяние?
−Нет, ответила, да ещё как: Всевышний каждому воздаёт по делам его. В сорок четвёртом наши взяли Киев. И в один из дней вошёл во двор дома Андрей Приходько, уже младший сержант, с медалями на груди. Первым делом он спросил: «Где дядь Саня?» Соседи молча указали ему место во дворе, где был расстрелян его наставник, друг и мастер, почти родной ему человек. Рассказали, как это произошло, не упомянув пока о виновнице злодеяния. Андрей снял пилотку и стоял, склонив голову. По щекам его текли слёзы. Тут подошёл к нему кто-то из соседей и тихонько, на ухо, сказал: «Знаешь, кто выдал немцам дядь Саню и живёт в его квартире?» На немой вопрос Андрея он кивнул в сторону Милованской. Та, как ни в чём не бывало, стояла во дворе, простоволосая, полуодетая, и расчёсывала волосы: она ведь думала, что никто не видел, как она привела в дом эсэсовцев. Но в любом доме даже стены имеют не только уши, но и глаза.
Андрей поправил автомат и молча подошёл к Милованской. Ничего не подозревая, она кокетливо взглянула на него заплывшими глазками: «Тебе чего, Андрюша?» Не отвечая, он взял из её рук длинную прядь нерасчёсанных волос. Потом медленно и крепко намотал эти волосы на руку и молча потащил упирающуюся бабу к воротам. Соседи потянулись следом. Наконец, она всё поняла и заголосила. Андрей, не обращая внимания на крики и мольбы предательницы, только бормотал сквозь зубы: «Ты теперь за всё ответишь, сука!» Так он протащил её до ближайшей комендатуры и, отказавшись оставить дежурному, передал с рук на руки прямо коменданту, положив ему на стол письменное сообщение о её преступлениях, подписанное им и соседями. (Именно преступлениях, так как на совести её было не только одно злодеяние.) Уходя, он взглянул на неё обжигающим взглядом и сказал на прощание: «Чтобы я тебя больше не видел! Если увижу – всё равно тебе не жить!»
Так Лида закончила свой рассказ.
− Андрей вернулся с фронта? А Милованскую расстреляли? – спросила Фантазия.
− Её-то наказали, а сколько ненаказанных! – с горечью воскликнула Память. – Ты помнишь, Лида, что тебе рассказывали киевские родственники мужа в тот же день, когда поведали и о других страшных делах, что творились в Киеве при немцах? Они рассказали тебе, что на соседней улице живёт дворник с дипломом инженера. Он не может работать инженером, так как поражён в правах за то, что при немцах был полицаем. И сколько таких недобитых с метлой в руках и кровью на чёрной совести – сколько их осталось жить в захваченных квартирах! А уцелевшие хозяева этих квартир, вернувшись из эвакуации, так и не смогли вселиться в свои квартиры – и сколько лет ютились по разным углам! А дети, внуки и правнуки этих «дворников» − может, это они ставят памятники бывшим пособникам нацистов? Может, это они провоцируют юдофобские настроения на Украине?
− Молчи, подруга! – оборвала её Лида. – Если бы всех предателей в Киеве наказали, полгорода пришлось бы поставить к стенке. А кто бы на это решился? Как-никак братья-славяне.
− Вот и показывают они теперь России, какие они братья! – запальчиво возразила Память.
− Давай не будем лезть в политику, − примирительно сказала Лида. – Вернёмся в сорок первый год. Где мы оставили Лёшкину семью? В вагоне-теплушке, и последний состав увозит их из горящего Киева далеко на восток, за Урал, навстречу новой, неведомой жизни.


Отзыв:

 B  I  U  ><  ->  ol  ul  li  url  img 
инструкция по пользованию тегами
Вы не зашли в систему или время Вашей авторизации истекло.
Необходимо ввести ваши логин и пароль.
Пользователь: Пароль:
 
Современная литература - стихи