Был тогда январь калёный, лютый. Грохотали крышами метели. Но случались тихие минуты: Так однажды в полдень свиристели
Во дворе у нас возникли разом. Тонкой речью, болтовнёй невинной, Будто сладковатым сонным газом, Затопив шиповник и рябины.
Нет, не свиристели, а сирены. Песни их меняют всё на свете. Кот взлетел сквозь заросли сирени, Поднялись на воздух санки, дети.
Не в картине доброго Шагала – В озере мохнатого наркоза. Под ногами глубина шаталась, Серебрились в глубине стрекозы.
Ух... и сорвалось... исчезли птицы. Хлебников, наверно, где-то свистнул. Всё как прежде, снег по всем границам. Только нежный звон в морозной выси.
|