Меня, возможно, и любили,
Меня, возможно, и ласкали,
Но я не помню этой ласки,
И я не помню той любви.

Я помню кухню, запах жарки.
И мама в стареньком халате
Кричала, брызгая слюною,
На провинившуюся дочь.

А папа, молча и бесстрастно,
С ежевечерней кружкой пива,
Смотрел устало телевизор,
Пуская кольца в потолок.

А он?! Да как он мог, предатель,
Так подло поступить со мною?
Такой стеснительной и робкой,
Влюбленной в самый первый раз?

То губы теплые в подъезде,
То взгляд презрительный у школы;
А все смотрели и смеялись
Над синим штопаным чулком.

За пару-тройку миллионов
На счете у ее папаши,
Теперь заглядываешь в этот
Насиликоненный оскал.

О, как мне все это постыло!
Как это пошло и противно!
И нет от этого спасенья,
И выход видится один.

О, Боже, как я понимаю
Екатерину на обрыве,
И с бедной Анной на перроне
Мне есть о чем поговорить.

Как я хочу навстречу ветру
Шагнуть с двенадцатиэтажки,
И я уже стою, шатаясь
Под грохот сердца, на краю.
2014