Сегодня с братишкой мы съели весь хлеб, без остатка,
Весь крохотный этот трёхдневный паёк на двоих.
А завтра, я знаю, что будет трясти лихорадка
И скрючит от голода так, словно дали под дых.

Но как хорошо, что братишка мой съел всё до крошки,
Хотя б ненадолго, но всё-таки сытым побыл.
Уже через час зацепило его при бомбёжке.
Я даже не плакал, я выл. Я отчаянно выл.

И что с этой карточкой хлебной теперь мне…не знаю…
Оставить себе или сдать управдому её.
А крысы вовсю по квартире… голодною стаей,
Того и гляди, что сгрызут и тебя, и хламьё.

И что здесь теперь мне, когда ни братишки, ни мамы.
Отца я сегодня отчётливо видел во сне.
Сейчас заварю себе клея последние граммы,
Он хоть и столярный, но всё же съедобен вполне.

Мне надо на фронт, я отца разыщу, я уверен.
Он здесь, защищает родной Ленинград от врагов.
Но остро, открытою раной, саднит в подреберье,
Что больше ни мама, ни брат не увидят его.

Я сунул в котомку то фото, где дружной семьёю
Ещё до войны мы стоим у Московских ворот.
Ну, что же, пора. (А сирены всё воют и воют).
Мне десять, я взрослый, и я собираюсь на фронт.