Вдоль оранжевой икрой
вымазан не щедро,
пьяный, чёрствый и худой,
как дикарь пещерный,
на салфетке босиком
наглый и сопливый,
четвертован коньяком
на двоих разлива
бутерброд лежал в толпе.

Жизнь клевала птаха
топорищем по судьбе
и алела плаха
от стыда - птенец глотал
жизни неумело.
Проглотил. А был ли маль...?
Птаха!
Улетела...
А младенцы на зубах
жизнями скрипели,
утонули в коньяках,
как февраль в метелях.

Вдоль оранжевой икрой
вымазан в икринку
бутерброд на гвоздь ржаной
наколол маслинку.
Предавался с ней любви.
Позабыв о думке,
просидел с ним визави
до последней рюмки.

Я очнулся от того,
что жевали люди, -
не осталось ничего
на холодном блюде.