Дедова правда (маленькая поэма о большой войне)
Посвящается 70-ой годовщине со дня Великой Победы СССР над фашисткой Германией. Основана на реальных событиях, по мотивам рассказов моего деда Гончара Федора Федоровича (1918-1996), ветерана ВОВ (1941-1945).
Часть 1. Кузнец
- Расскажи-ка мне, деда, как был на войне, Как сражался со злыми врагами. Ты стрелял из ружья? Ты скакал на коне? Что ты прячешь в ноге под бинтами?
- Ты, родная, присядь на колени ко мне, Обними мою шею руками. Хочешь правду услышать об этой войне? Да меняется правда с годами…
Не узнать стройный тополь в развалине-пне. То сейчас мы зовемся дедами, А на фронт всех подряд забирали парней – Воевать уходили юнцами.
Я в деревне работал тогда кузнецом, Наковальню лупил молотками. Коробчонку носил с обручальным кольцом В потаенном у сердца кармане.
Я приметил одну - всех девчонок бойчей Утром – в поле, а вечером – в танцах, А глядела, что жгла углем карих очей. Я ж никак не решался признаться.
Знала девка, что парень робел перед ней, И смеялась одними глазами. Мне казалось, в запасе полно еще дней, Я молчал да стучал молотками.
В сорок первом прислали повестку и мне. Я надолго простился с мехами. И пять лет в нескончаемом гибельном сне Мне смертельным огнем полыхали.
Часть 2. В бою
Было страшно сперва, а потом попривык. Мы матерыми стали бойцами, И Великой Победы торжественный миг Не хотелось встречать мертвецами.
Думать некогда было на этой войне. Кровь лилась. Шли бои за боями. Надо было «стрелять и скакать на коне, И сражаться со злыми врагами».
Меня ранило в ногу в одном из боев. Пустяковая рана – навылет. Был бы дома, то б вылечил разом ее. Но в ту ночь нашу роту накрыли.
Как сумели отбиться тогда – невдомек. Стал могилою многим ребяткам Вдосталь крови напившийся рыжий песок. Немцу тоже досталось порядком.
Был приказ – покидать окруженье рекой. А вода ледяная, зараза. Ну, а я со своею дырявой ногой… Стала рана трофической язвой.
Врач сказал - отнимать, но я резать не дал: Не бывает кузнец одноногим. Каждый день крепкой солью дыру промывал, Бинтовал и шагал по дороге.
До победного дня незадолго совсем – Мы в германские земли входили – Всем отрядом попали во вражеский плен, Но в живых нас оставить решили.
То ли все подустали от страшной войны, От пролития крови и злобы, Но мы в лагере пленном дождались весны, И не зверствовал немец особо.
Был в охране у них молодой паренек Незлобивый, улыбчивый даже. На гармошке играл и порой втихорек Папиросы подбрасывал нашим.
Для него я был русская сволочь и гад, Я в нем видел фашиста и гада. А ведь он, как и я, человек и солдат, Но с другой стороны баррикады.
И ему, как и мне, тоже хочется жить, И семью завести, и работать. Но его я, иль он меня, должен убить – Помирать никому неохота.
Все понятно тогда было в этой войне: Я был правым, а враг – виноватым. Этой правды упрямой хватало вполне Защищавшим Отчизну солдатам.
Но я все же под ширмой высоких идей Разглядел некрасивую правду: Что война – это где за убийство людей Представляют к почетным наградам.
Мы дождались весны и дожили до дня, Когда в страшной войне победили. А плененных солдат, в том числе и меня, Восвояси, домой отпустили.
Часть 3. В тылу
Возвращаясь домой, я умом понимал – Наша жизнь не похожа на сказку. Только сердцем надеялся все же и ждал, Что увижу свою кареглазку.
Эх, война, ты, война… И в глубоком тылу Меня горе-беда поджидала. Слава Богу! Жива! Но от боли в пылу Моя милая еле дышала.
Накануне свезли с мукомольни мешки И к амбару на землю свалили. Привезти – привезли для колхоза муки, А под крышу убрать временили.
Ну, а тут как назло, стал накрапывать дождь – Подлость тоже имеет законы. Мужиков в ту пору на селе не найдешь, И рванула к амбару, дурёна.
Все мешки затащила - мучицу спасла, И своих деревенских от мора, Но себе от натуги нутро порвала. Врач в отъезде и будет нескоро.
Я в охапку ее и в больницу привез, Но врачи замахали руками: Под завязку больных, каждый ранен всерьез. - Ждите. - Сколько? - Не знаем и сами.
Я тогда одному прямо в ноги упал, Я просил, угрожал и ругался, На коленях стоял и его умолял, И в конце даже чуть не подрался.
Он не выдержал, рявкнул сердито: «На стол!» Ох, и слез я тогда наглотался. Много раз за войну мимо смерти прошел, Но вот так – никогда не боялся.
Часть 4. Памятка
Отпустило. Ослабились клещи судьбы, И того нам для счастья хватило. Видно, смерть, уморившись от жирной косьбы, Новой жизни черед уступила.
Наконец, заржавела от крови коса, Затупилась о доблесть героев. Опустели спасенной Отчизны глаза От потерь и безмерного горя.
Небывалый война собрала урожай: Миллионы - ни в чем неповинных, Миллионы - посмертная слава нашла, Миллионы - в безвестных могилах.
Не дождались любимых, мужей и отцов, Сестры, матери, жены и дети, Потеряла страна самых лучших сынов, И за это никто не ответит.
Память каждого чтит Неизвестный Солдат, Что взирает на Вечное Пламя: Тех, на ком ордена и медали блестят, И кто сгинул костьми безымянно.
Посчастливилось мне возвратиться домой, Стать отцом твоей тете и маме. Ну, а кто-то, уже навсегда молодой, Стал гранитной плитой с именами.
Я уж старый, как пень, голова в седине, Но порой не стихающей болью Под бинтом отзывается памятка мне, Что лечу только солнцем и солью,
Ведь с тех пор не люблю я врачей-докторов. И ноябрьскую стылую воду… Что, устала, поди? А давай мы блинов У бабули потребуем с медом.
Слышишь, мамочка, хватит стоять у печи, Подавай-ка нам чаю с блинами!
…А она, кареглазая, только молчит И смеется одними глазами.
Март, 2015
|