Был князь на Руси. И любил одного он монаха, Что в монастыре святоправедно жизнь проводил: С любым из просящих делился последней рубахой, Работал, как смерд, и для братии воду носил.
И многажды князь приглашал во свой терем святого, Его лобызал и молитв вопрошал от него, И слушал с усладой от старца полезное слово, Угодником Божьим считая его одного.
И раз так случилось, что вызвали к князю монаха, И старец вошёл в княжий терем, и видит святой: Пирует весь дом, и, не ведая Божьего страха, Все пьют в полусмерть. И играет на гуслях рябой
Бродяга, и шут ему в такт подпевает, И клацает бубен, и бьются о пол каблуки, И рать скоморошья бесовскую тризну справляет Над душами павших на дно самогонной реки.
И старец присел за столом, опустив очи долу, Отвергнув все яства, что поданы были ему, В душе отвергая ту адскую лесть и крамолу, Причину печали своей не открыв никому.
Тут вскинулся князь: «Отчего ты печален и скорбен, Мой гость дорогой? Иль не красен мой княжеский двор? Зачем на пиру так невесел, понур ты и сгорбен, Зачем не поддержишь, как прежде, со мной разговор?»
Старик со слезами в глазах тогда князю ответил, Рукой указав на весельем наполненный зал: «О, КНЯЖЕ! ДА БУДЕТ ЛИ ТАК НА ТОМ СВЕТЕ?» Изрекши сие, ничего больше он не сказал.
И князь онемел. И умолкло нестройное пенье. И хмель испарился. И всякий схватился за грудь. Единственным словом Божественного откровенья Направил святой пировавших на праведный путь.
То было давно. Только Бог неизменен, поверьте, И как ни стелите могилу венками из роз, Но кто просмеётся весь век от рожденья до смерти, Тот горько заплачет за гробом. Так учит Христос.
|