В блеклых зрачках ни вопросов, ни имени, Сад сапоги облизнул лебедой, Капало с неба, успевшего выменять Серый рассвет на простор слюдяной.
К дому завита тропинка покосная, Мох обживает косое крыльцо, Мнётся трава, забуявшая, росная, Младшей родни добродушно лицо:
«Марья жила тут, но померла давеча, Дом не гнилой, основательный дом, Да у тебя ведь душа-то не заячья, Лучше, чем в двушке сидеть впятером».
Темные брёвна сосновые, в трещинах, Прозелень, белым налётом смола, Шифер в лишайниках, доски в проплешинах, Старая женщина ростом мала.
Дверь отомкнули, мышами и плесенью Пахло в пространстве пустого жилья, Было покойно, смотрела невесело В рамке настенной чужая семья.
Щупая-тыкаясь странными взглядами, Молча прошлись по беззвучной избе, Стенами, мебелью, печью, ухватами Дом примерял поселенку к себе.
«Что ж, принимай, вот и будешь - хозяюшка, Сад есть, сарай, заведёшь огород, Стерпится-слюбится, к лучшему, знаешь-ка, Что по ремонту - поможет народ».
Та же кивала, смотрела потеряно, На ощущавшийся призрачный тлен, Что-то чужое, большое, не меряно Жило ещё в выражениях стен.
Свет пробирался в окошки украдкою, «Легче им станет, и выбора нет…», Вышли, пошли по тропинке с оглядкою, Дом отрешённо смотрел им вослед.
|