В библиотеке Сестре Тане
Милый друг библиотекарь! В дальний путь благослови. Книга – самый лучший лекарь От печали и любви. Чтоб скорее злая рана Запеклась и зажила, Мы с романом Мопассана Заведем свои дела. Ты откроешь мне страницу – Проскользну и улыбнусь. Пусть в двадцатом веке злится Мной оставленная грусть. Вот и все, и я в Париже, Как с иголочки одет, С деловой какой-то биржи Я шагаю на обед. Здесь бульвар совсем негладкий, По булыжной мостовой Звонко цокают лошадки, Чуть качая головой. А в колясках едут пары, Реже – кто-нибудь один. Едет вон довольно старый И почтенный господин. Вдруг рука моя за шляпу, И киваю, так, слегка. Это, верно, чей-то папа Иль богатая рука, Трость немножечко мешает, Непривычна при ходьбе. Может быть, любовь большая Будет и в чужой судьбе. Платья строгого покроя, Шляпки миловидных дам. Замещаю я героя, А кого – не знаю сам. У дверей звоню лакею, Шляпу подаю и трость. Видно, денежки имею – Жить богато привелось. И по мраморному полу Вдоль портретов и картин Важно движется веселый Временно французский сын. Подравняю ногти в спальне И пушистые усы. Вспоминаю город дальний Из сибирской полосы. Возвратиться снова в город? Нет! Не хочется пока. И бумажной почты ворох Мне приносит мой слуга, Приглашение на ужин, От кого-то там привет. Ужин, он, конечно, нужен, А пора бы на обед. Ноги привели к гостиной, Я с приветствием вошел И присел за очень длинный И уже накрытый стол. Гости восхитились мною, (Дань родителям отдав) И сказал тот, с сединою: «Угощайтесь, господа». Справа нож, а слева вилка, Слуги встали за спиной, Открывается бутылка, Наливается вино. Не случилось бы курьеза, Здесь манеры – это честь, Руки будто бы с мороза, Как-то трудно даже есть. Я вспотел от напряженья, Кажется, все двадцать глаз Замечают с наслажденьем, Что креветка сорвалась. Покраснел совсем некстати, Сколько лет, все так же глуп. И себе сказал я: хватит, Буду есть куриный суп. Те ругали либералов, Кто – газету, кто – журнал. Сплетню женщина сказала Тайно (чтоб никто не знал). Отдыхаю в высшем свете, Набиваю пищей рот. И, конечно же, на третье Рассказали анекдот. Встали, сыты и довольны, Несколько минут спустя. Я сказал: немного болен. И откланялся гостям. Тихо шел себе, мечтая. Поражал картинный фон. Фреска, рамка золотая, Иисус изображен. На большом кресте распятый, У святого кровь идет. Миру – вечная утрата, А религии – доход. За картиною картина: По умершему Христу Горько плачет Магдалина, Проливая красоту. Проходя, уже наметил: Скучно станет без друзей Во французском высшем свете, Поведу себя в музей. Отворив тугие двери, Я влетаю в кабинет. На столе чернила, перья, Письма, маленький портрет Неизвестной мне особы. Неприметный внешний вид. А в России лучше пробы. (Русский бог меня простит.) На бумаге вывел – Лена И с другим и вдалеке, Запульсировала вена У француза на виске. Хорошо, что, я уехал, Вроде ссылки в буржуа. Закатился нервным смехом Хи-хи-хи да ха-ха-ха. Разлюбить сегодня в силе Поиграть в свою игру. Постучались и спросили: «Можно, пыль у вас сотру?» «Да,» – кивнул я головою. Посмотрел – оторопел. Вот с такою молодою Мне не страшен мой удел. Ей бы почести княгини, Чуть бледна, к себе строга, Я смотрел, как гладит книги Эта тонкая рука. Так полкомнаты протерла, Подошла почти на шаг. Запершило что-то горло От желания, но как? Подошел, обнял – не ново Поцелуем губ ожег. Вырвалась: «Месье, ну что вы, Не пошел вам впрок урок». Вся дрожит, как занавеска, Ветра злости не унять. «Выгнали служанку с треском, Вы на новую опять, Без пяти минут женатый, Посмотрите на портрет». – Перед кем-то виноватый, Для которой сердца нет. Без пяти минут не надо. Здесь, наверное, расчет. Свадьба – это как награда Тем, кто вместе счастья ждет. Запеклась былая рана, Хоть совсем не зажила. Мы сегодня с Мопассаном Завершим свои дела. Милый друг библиотекарь, Балагура позови. Никому не нужен лекарь От печали и любви. И от страсти, и от смеха Нам не скрыться никуда. Трудно счастье человека, Коль на радость есть беда. И захлопнулись страницы, Книжка встала в нужный ряд. И другие рядом лица О романах говорят.
|