В заре стихает устало ночь,
не в силах больше тревогой мучить,
луны ущербной заточен лучик,
чтобы бессонницу перемочь.
До снов вчерашних обожжена –
души осеннее харакири,
опали руки, а может – крылья,
зачем молчальной душе зурна.
Луна вмещается в темноту –
в живот уложенная медуза,
как сок надрезанного арбуза,
на эту тайну ладонь кладу,
иду по краю,
видения зыбки…
и тело сквозь – осьминоги, рыбки,
и губы пробуют тишину.