После долгих дорожных мытарств семья наконец-то добралась до небольшого старинного уральского городка Кыштым, куда, на родину предков, после реабилитации вернулись наши дедушка с бабушкой (мамины родители.)
Ехали мы долго, от самой, почитай, Обской губы – сначала пароходом, потом на речном трамвайчике по реке Тобол – мимо высоких берегов с ведущими от пристаней вверх, на холмы, где сияли куполами церкви, деревянными ступенями, потом поездом. Билеты везде добывались с великим трудом, поезда были набиты людьми, как бочки селёдками, в общих вагонах духота стояла страшная. Окна почему-то почти во всех купе были задраены наглухо. Но главное – ехали!
Урал встретил путешественников тяжёлым загазованным воздухом, разноцветными дымами из заводских труб, беспрерывным шумом. Всё было чужим и непривычным.
Дед с бабушкой жили недалеко от огромного озера, в потемневшем от времени бревенчатом доме за высоченным забором. Все дома здесь выглядели так, будто их обитатели постоянно находились в осаде. Каждый двор – маленькая крепость. Массивные ворота, дворы с хозпостройками за трёхметровыми сплошными заборами. Фундаменты домов из камня. Всё построено основательно, на века.
-«Староверы здесь испокон живут. Если подадут кому постороннему воды напиться – посуду выбрасывают. Гужееды кыштымские. « - Пояснили нам родичи.
- Гужееды – потому, что в голодные годы ремни варили да ели.
Собрались в то лето все родственники с семьями. Приехали киевляне - старшая мамина сестра тётя Шура с сыном Юркой. Младшая - тётя Валя и дядя Володя с семьями жили здесь, в Кыштыме. Киевляне привезли гостинцы: знаменитые торты киевские, фрукты, а мы – рыбу, конечно: муксуна вяленого, истекающего золотистым жиром, стерлядку, осетрину. Для бывших северян это было самым лучшим подарком на свете!
С Юркой мы сразу подружились: сверстники почти, да и раньше встречались уже. Не говоря уж о том, что братья, хоть и двоюродные. Юрка - шустрый белобрысый парнишка, смешно по-украински «шокал», чем и нас заразил скоро.
Дедушка – высокий, темноволосый, суровый, по-крестьянски прижимистый, к Юрке не так благоволил, как к нам, северянам. Спасала его частенько, проказника и заводилу, наша самая добрая на свете бабушка Маруся.
- Дедушко, оставь ты ребятишек в покое, пусть бегают себе! – Ворчала она на деда, который сидел на веранде с газетой и вставленной в янтарный мундштук дымящейся сигаретой, да поглядывал на всех поверх очков.
На переговоры к нему по любому поводу отправляли меня: знали, что любимому внуку он не откажет ни в чём. Я у деда с бабой жил года два, когда они ещё на севере были. Дедушка меня и читать научил, в четыре года я уж из сельской библиотеки книжки брал читать. Но зато на всю жизнь к газетам у меня неприязненное отношение осталось.
- Деда, можно, мы на озеро пойдём, раков ловить? – спрашивал я скромно (прекрасно понимал: дедушка любит, чтобы его слушались, потому что он – самый главный в семье!)
- Ну, идите, только осторожно там! – теплея взглядом, отвечал дед.
На севере он работал председателем колхоза, был «партейным», колхоз при нём был передовым в районе, так что привык командовать.
Бабушка – маленькая, сухонькая, беспрерывно что-то делающая по дому. В русской печке всегда что-то пеклось и варилось, пахло так, что слюнки текли. Она и сейчас была самой красивой бабушкой на свете. А уж какая она красавица на увеличенной свадебной фотографии рядом с молодым дедом – ни в сказке сказать, ни пером описать! Маленький точёный носик, большие голубые глаза, от природы вьющиеся золотые волосы. Тётки в неё пошли, им никто не верит, что они не красятся в блондинок. А наша мама – в деда, русая.
Озеро с кристально чистой, прозрачной водой поражало меня больше всего тем, что вода в нём никуда не текла. В котловине между каменных гор, поросших сосновым лесом, покоился огромный недвижимый синий водоём. Для нас, выросших около могучей реки, беспрерывно несущей свои тяжёлые воды в северные моря, это зрелище было странным и противоестественным. И в этом озере водились странные существа, которых мы раньше видели только на картинках: раки. Мы ложились животами на прогретые солнцем серые деревянные мостки и, свесив головы, наблюдали, как клешнястые усатые страшилища ползают по каменистому дну. Мы уже научились, что если осторожно схватить рака за спинку между клешнями, то он не сможет больно ущипнуть за пальцы.
Всё здесь было другим, не таким, как дома. Даже вода, которую здесь черпали из колодцев - чистая, но совсем безвкусная, даже почва – сплошной камень, куда ни ткни лопатой - звенит и искры летят! Только сверху тоненький слой земли, поросший травой-муравой.
В это памятное лето немалый урон нанесли мы саду-огороду дедушки с бабушкой: как саранча прошлась по колючим кустикам крыжовника, объела жёлтую и красную малину и смородину. Не успевали созревать стручки сладкого гороха, помидоры и колючие огурчики, ворчливые куры не поспевали снабжать семейство тёпленькими «свежеиспечёнными» яичками.
Всей огромной дружной семьёй ходили мы по грузди в сосновый бор, окруживший озеро, потом все вместе чистили их, жарили с картошкой, ужинали на веранде, пили чай с вареньями да конфетками…
Но прошло время, и пришло время возвращаться домой.
По возвращении в родной посёлок, мы, ребятишки, первое время смешили своих друзей-приятелей нарочитым «шоканьем», перенятым у Юрки. Но жизнь шла своим чередом, прошло и это. Привычно несла могучая Обь свои мутноватые воды куда-то в неведомые дали, мимо нашего затерянного в необъятных просторах лесотундры маленького посёлка рыбаков, охотников да оленеводов. Плыли по ней пароходы, везли на своих спинах в незнакомые края незнакомых нам людей. И у каждого из них - своя судьба, своя неповторимая жизнь. Какая она? Куда они едут, куда спешат, по каким важным и нужным делам?
У каждого из них есть где-то свой дом, есть люди, которые их знают, любят и ждут.
Счастливого им путешествия! Путешествия по реке жизни.
20.03.2016.