Обрываясь кирпичной стеной, подворотня темнит –
над зубами слепых фонарей язвы чёрного нёба;
всякий в этакой мгле прогрызал пресловутый гранит
той науки, что учит смотреть, предпочтительно – в оба.

Вновь земеля со мной, он впадает стремительно в раж:
ибо вот – пузырёк, жирный палтус на «правде» газетной;
пылко кузькину мать декламирует местный пейзаж,
чтобы спорить с Аидом в сердцах, возвышаться – над Этной…

Не сравниться ни с чем пустота. Пропадай, жизнелюб!
На ландшафте седом твоему одиночеству снова
пригрозила судьба роковым возведением в куб,
голосуя земной мерзлотой – за крещендо спиртного.

Хоть и выпьешь с дружком, уходить-то тебе одному.
Новый крюк в неизвестность, в безадресность там – за стеною…
Там иллюзия гонит взашей беспардонную тьму,
разбивает сады и несёт дирижабль над Шексною.

Сколько стен ни возьми, не закончится яркий бульвар –
с обалденною осенью в нём, с кружевами самшита,
где ступая вперед, вечный сеятель смуты и свар,
ты заметишь, что явь… слишком белыми нитками сшита.