А у него были ямочки на щеках,
но от смущения радость немного гасла,
он, надевая тщательно первый галстук,
глазами мысленно спрашивал – "Ну и как?"

"Ну вот, теперь-то, я для неё мужчина?"
Рубашки белой удушливый воротник…
из Зазеркалья, смеясь, уверял двойник:
"Была с утра побриться у нас причина".

А у причины рассвет начался не так –
с ноги не той, не с той на пути ромашки,
в седьмое небо ангел не дал отмашки,
свистел сегодня не в такт под горою рак…

Она опять проворонила сотовый.
"Привет! Ну, что же там приключилось, Машка…"
Вот так эфир промолчал в сентябре однажды
звонком не принятым, сто пятьдесят четвёртым.

Смотрел на них погрустневший город,
и ветер гнал по бульвару фантики,
шагал по улице пессимист,
а ждали к ужину двух романтиков.