- «У нее было две собаки. Одну звали Грета, другую Гарбо», -
маразматическое бормотанье размалеванного строения с большим и маленьким залом на несколько сотен мест.
Выжил старик давно из ума. Залип на каком-то своем забубенном столетии, собирательном образе, жует повторы, повторыповторы, как допотопный кинопроектор пленку.
Кстати, а что до потопа было? Чапаев и Чингачгук, волк с зайцем, Джеймс Бонд, Фантомас, всех масок не счесть, Феллини порой, алмазы и пепел…
Главное – он был молод. Подслушивал и подглядывал за парочками, бубнящими в темноте, за молчаливыми голубками, за соратниками апачей, за соперниками Фан-Фана, за завистницами Лорен, за вздыхателями Брижит, за раскрывшими бы скорей, за догнавшими бы тотчас, за уверенными, что все там и вовсе стряслось не так…
Он их брал под крыло любых, невзирая на мусор их, возмущение, гул «Сапожник!», равнодушный исход потом, гром сидений вместо спасибо.
Альтруист, нет, почти святой, к лику рухляди он причислен, с ним беседует добрый друг – кентервильское привиденье.
На экране его теперь сумасбродство фигур и звуков, не приемлющее ничьих мемуаров, ничьей латыни. Либо плавящийся пузырь.
12.12.2016
|