Я смертен, не хочу до ста
считать года, их дни и ночи
и ждать, когда ж слетит с креста:
"Прощён, умри, еврей". Короче,

пока спит с правдою обман,
готов нести кресты прицелов.
Пускай сухой ворчит стакан,
но оба пьяные и целы.

Казалось, после пятисот,
лишь обещания упруги.
Но ночь молчанье разорвёт,
когда на бёдра лягут руки.

"Прости" - в записке на Стене,
теперь ваш Бог не разозлиться.
Но повернув лицо ко мне,
узнает ли мои он лица?

Кромешный ад борьба за рай,
в ней приз - пригоршня жёлтой глины,
скажу: "Старуха, забирай,
не стой с косою, рот разинув".

Года жалеют паруса,
пока их шторм не опрокинул,
пусть смерти точится коса
об камень, брошенный мне в спину.

Я смертен, не хочу до ста
и прожил жизней много очень,
но эта будет прожита,
когда проснусь в ней заколочен.